|
Потерянное детство, потерянные дети… Эта тема, столь актуальная в наши дни, имеет ближайшее отношение к творчеству А. С. Пушкина и к его жизни.
Как справедливо пишет Ю. М. Лотман, "Наиболее разительной чертой пушкинского детства следует признать то, как мало и как редко он вспоминал эти годы в дальнейшем. В жизни дворянского ребенка Дом - это целый мир, полный интимной прелести, преданий, сокровенных воспоминаний, нити от которых тянулись на всю дальнейшую жизнь. (…)
Пушкин легко покинул стены родного дома и ни разу в стихах не упомянул ни матери, ни отца. Упоминания же дяди Василия Львовича скоро стали откровенно ироническими. И при этом он не был лишен родственных чувств: брата и сестру он нежно любил всю жизнь, самоотверженно им помогал, сам находясь в стесненных материальных обстоятельствах, неизменно платил безо всякого ропота немалые долги брата Левушки… Да и к родителям он проявлял больше внимания, чем они к нему. Тем более бросается в глаза, что, когда в дальнейшем Пушкин хотел оглянуться на начало своей жизни, он неизменно вспоминал только Лицей - детство он вычеркнул из своей жизни. Он был человек без детства".*
Конечно, это нежелание вспоминать о собственном детстве имеет свои психологические причины, на которых мы здесь не будем останавливаться. Из писем и воспоминаний самого Пушкина и его близких мы знаем, что юный Саша Пушкин не чувствовал в детстве той семейной атмосферы любви и заботы, которой так жаждало его сердце. Настоящим Домом для него стал Лицей - но и здесь поначалу не все складывалось столь гладко…Тем не менее, мир лицейских друзей и товарищей, к которым он на всю жизнь сохранил самые горячие и нежные чувства, фактически заменил ему собственный дом. А из воспоминаний детства осталась на всю жизнь глубокая привязанность к няне Арине Родионовне, которой он посвятил не одно стихотворение.
Для нас существенно то, что мотив потерянного детства в той или иной форме находит свое отражение в художественном творчестве поэта. В самом деле, и в поэмах, и в прозаических вещах, не говоря уже о лирике, мы практически не встречаем сколько-нибудь подробного описания детства героя. Даже в таких больших произведениях, как "Евгений Онегин" или "Капитанская дочка", где, по всем законам жанра, следовало бы показать детство героя, мы находим лишь две-три беглые сцены детских лет - и это все. Вот детство Петруши Гринева из "Капитанской дочки". Курьезная история с учителем-французом и сразу - итоговый абзац: "Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба моя переменилась". И это все. Биография героя начинается для Пушкина с 15-16 лет, а все, что было с ним до этого, как бы не имеет особого значения. Детство героя потеряно, вычеркнуто из его жизни и воспоминаний. Разумеется, оно было у героя, как факт его личной жизни, но оно не нашло своего художественного воплощения - и гений Пушкина как бы смущенно отступает перед этой задачей. Время отрочества, юности - да, к этой поре мысль Пушкина возвращается не раз, но к детским годам - никогда.
Другая сторона отмеченного абсанса - потери памяти о детстве - полная неразработанность темы материнства и материнской любви в произведениях Пушкина. Матушка Петруши Гринева так и проходит на страницах повести робкой неразличимой тенью. О матери Евгения Онегина не сказано ни слова. Дубровский лишился матери в малолетстве - мать ему заменила няня. О детстве Ибрагима Ганнибала ("Арап Петра Великого") нам ничего неизвестно. И так далее. Девицы и дамы появляются на страницах произведений нашего автора почти исключительно как объекты нежной страсти, любовных приключений, утех и услад; реже - как субъекты этих чувств и производимых ими действий. Совсем редко - как объект чистого, благоговейного преклонения. И почти никогда - как матери, хозяйки, верные подруги, преданные жены. Такой избирательно-амурный взгляд на женщину имеет свои поэтические достоинства, но грешит односторонностью и узостью подхода. Конечно, он выражает реальные взгляды, присущие молодежи той эпохи, но безусловно обедняет образ женщины. Да и взгляды эти - явно французского происхождения, далекие от русского семейно-бытового уклада.
Для многих молодых повес, прожигавших жизнь в кутежах и любовных приключениях, разочарование наступало довольно скоро - разочарование в любви, в дружбе, охлаждение чувств и запоздалые сожаления о беспутной молодости. Нечто подобное происходит с Евгением Онегиным в пору его знакомства с Татьяной Лариной. Но вот еще один печальный результат беспорядочных любовных связей и приключений - внебрачные дети, брошенные дети, сироты… Обычно эту тему стыдливо обходят и биографы, и литературоведы - но обойти ее никак нельзя. Даже если речь идет о Пушкине, чьи любовные похождения ни для кого не были секретом.
Что греха таить - плодом любовных увлечений и приключений Пушкина были не только прекрасные стихи о любви, но нередко и натуральные плоды этой любви - внебрачные дети. Как тогда было принято говорить - незаконнорожденные дети. Где они, что с ними стало, какова их судьба? Десятки маленьких курчавых "пушкинят", рассеянных от южных берегов до Балтики суровой, так и не узнали своего настоящего отца. "Кто виноват? - Пушкин…" Осталось присловье, а где же они - милые малютки с пушкинскими генами в крови? Вопрос для будущих генетиков. Есть ведь и конкретный материал для сравнения - потомки законных детей Пушкина, которых он нежно любил. Есть и мемуары, и воспоминания - так что поиски не безнадежны. Как бы там ни было, сам Александр Сергеевич о судьбе своих внебрачных детей ничего не знал, да и не проявлял к ним интереса.
И вновь мы видим, что в художественном творчестве поэта судьба потерянных детей, как и в жизни, мало волнует нашего автора. Какова судьба сына Алеко и Земфиры? Увы, мы этого никогда не узнаем. После гибели матери он исчезает в степи вместе в табором. Какова судьба черного младенца, рожденного от любовной связи Ибрагима Ганнибала и красавицы графини Д. ("Арап Петра Великого")? Ответ заключен в одной скупой фразе: "Сын их воспитывался в отдаленной провинции".
Художественное сознание здесь воспроизводит стереотип общественного сознания: незаконнорожденный ребенок не представляет никакого интереса, если только он не усыновлен известным лицом, способным дать ему свое имя, воспитание и положение в обществе. Впрочем, как мы знаем, незаконнорожденные дети нередко становились бунтарями, мятежниками, авантюристами, революционерами и т. д. Такая судьба, в свою очередь, всегда привлекала писателей и поэтов. Другой интересный сюжет - судьба отпрыска знатного рода, который был похищен в детстве либо вырос в чужой семье… Но Пушкина эти сюжеты не привлекали.
Роман "Арап Петра Великого", как известно, остался незакончен. И если, паче чаяния, найдется смелый автор, который решится закончить этот роман, хотелось бы, чтобы он не забыл и про бедного младенца. Все-таки это был двоюродный дедушка А. С. Пушкина. И хотя историки считают, что весь этот эпизод с графиней Д.- вымысел автора, вполне возможно, что они ошибаются. Арап Ибрагим был малый не промах и в делах любовных не посрамил бы правнука. И, может быть, потомки Ибрагима и графини внесли свой вклад в историю Франции и Европы - да только мы об этом ничего не знаем. А как бы хотелось узнать…
Романизированные биографии Пушкина, книги о его жизни и творчестве появляются и будут появляться. Но есть еще одна возможность приблизить к нам внутренний мир поэта, так много не успевшего завершить, - путь сотворчества с ним. Так дописал В. Брюсов "Египетские ночи". Так поступал и сам Пушкин ("Пир во время чумы" и другие переработки). Я верю, что роман "Арап Петра Великого" будет дописан. Брошенное семя принесет свой плод. И мы еще узнаем о судьбе потомков Ибрагима Ганнибала - любимца Петра. Пускай не все потерянные дети вернутся в отчий дом творца. Но каждый, кто рожден на этом свете, достоин получить отца. Тем более этого достойны реальные и литературные дети Пушкина.
10 мая 1999 г.
*Ю.М. Лотман, Александр Сергеевич Пушкин. Л., 1982, с. 12-13.
|
