Девяносто...

Уходить лучше зимой. Или, в крайнем случае, поздней осенью. Самое лучшее время. Температура-минус...
Весь процесс проходит без ненужных неприятностей, которые сопровождают это событие. Событие, в общем-то, не особо заметное для города, района, страны наконец-то, но во дворе это целое ЧП. Не хочу быть циничным, но для двора это-шоу, тем более "на шару". У подъезда толпа людей. Здесь и взрослые, и мальчишки. Да и кого там только нет... А все-таки немного радует, что все они пришли ко мне. Хотя всегда меня не больно-то любили... А вот пришли...
Странновато смотреть на самого себя со стороны, а тем более сверху. Я 
опускался несколько раз вниз, заглядывал людям в глаза, особенно ЕМУ, читал его мысли и проклятия, которые он посылал себе, но никто не замечал меня, настоящего, они смотрели лишь на красный ящик, совсем не понимая, что это уже не я. Забавно проходить сквозь них - ты читаешь все эти мысли, чувства, сожаления, ты видишь их как бы изнутри, а они совсем не замечают этого. 
Только ОН, когда я касаюсь ЕГО ДУШИ, как бы вздрагивает. Не знаю, чувствует ОН меня, или это просто слезы. Хотя слез на его щеке не видно. А может они внутри?
Я заглянул в НЕГО. Конечно, подсматривать нехорошо, но ведь это был ОН. Тот самый Лешка. Который не скрывал от меня ничего. Да и я тоже.
Нет, я ошибся - это был океан слез. Его слез. Странно-ведь они могли 
затопить весь мир. Его МИР. В котором раньше были я и ОН.
Лешка то пытался ругать меня, в душе конечно, то снова проклинал себя за те откровенные знаки внимания, которые он уделял мне при всех в школе, во дворе... Пацаны дразнились над нами, но Леха был не из тех тихоней. Они, в конце концов получали свое, эти жлобы. И они его побаивались.
Как-то однажды они назвали меня "педиком". Леша был рядом и все слышал. Он отозвал одного из них в сторону. Что он ему сказал?.. Наверное, это останется тайной. Но после этот пацан обходил и его и меня стороной.
Я жалею, что как-то пожаловался ему, что меня иногда "достают". Из-за наших с ним отношений. Да, а что теперь жалеть-то? Меня больше нет. Для НЕГО, для людей, для этой крохотной частички ВСЕЛЕННОЙ. Через неделю все забудут об этом дне и все пойдет, как и раньше. Это для всех, а для НЕГО..?
Как он будет жить дальше? Я уверен-он выживет, но кто сохранит его ДУШУ? Кто будет ласкать его ночами? Кто расскажет о своих победах, неудачах? Кому ОН сможет рассказать о своей Боли?
Рано я ушел... Теперь конечно все будет у него по-другому. Кто сможет 
защитить ЕГО ДУШУ? Обнять ЕЕ, гладить и целовать, а потом вместе лететь над городом? Нашим городом... Помнишь наш первый полет? Я так боялся, а ТЫ тогда сказал мне: "Не бойся высоты, все это могут, просто не хотят..." А я так боялся...
Вот и нестройный траурный марш Шопена. Полупьяные музыканты, работа у них такая... А ведь я просил ТВОЮ музыку! И только ТВОЮ. Ну да ладно, ТЕБЯ я еще услышу. Вообще-то я люблю только ТВОЮ музыку. Такая вот она, до слез понятна и загадочна для всех. Они ее слушают в тайне друг от друга. Им стыдно признаться, что они ее любят. Да БОГ с ними... 
Кто-то принес магнитофон. Кто? Не ТЫ, конечно. Музыканты пили водку, а я слушал ТВОЮ музыку. Потому, что это ТЫ писал ее мне. Вернее для меня. Не хочу я и не буду прощаться с ТОБОЙ. Мир бесконечен. Я знаю - мы будем вместе. По-другому нельзя. Нельзя потому, что неправильно это. А ВСЕЛЕННАЯ держится только на том, что люди называют Любовь. Просто мало кто это знает.



А помнишь, как мы с тобой осенью сбежали на неделю из дома. Это было грязным и пыльным концом лета. В небе болталось всем поднадоевшее солнце. Как глазунья на сковородке. Единственное удовольствие - речка и песок, вернее стройматериал, из которого мы с тобой построили настоящий город. Настоящим было все: дома, улицы, дороги. Даже машины были. Не было только школы. Для нас в этом городе еще было самое настоящее лето. А зачем она летом-то? 
Летом - купанье, рыбалка, походы, но не школа. За зиму она и так надоела. Мы жили в этом городе несколько дней. Несколько счастливых дней и ночей, и казалось, так будет всегда. Но "враги" напали на город, разрушили все: дома, парки, дороги. На месте города остался все тот же песок, а мы сидели на нем и молча лили слезы. Настоящие слезы по ненастоящему городу. Ненастоящим он был для них, а для нас самый, что ни на есть настоящий и родной. Ведь мы его строили сами. 



Красный ящик несли на руках четверо мужчин. Небось, в школу меня никто так не таскал бы. За ящиком - человек двести, а может и больше, да вообще какая разница? Мама... Как тебе тяжело сейчас! Я вижу твои слезы, слезы невыразимого горя. Иду рядом с тобой хочу обнять тебя, поцеловать, вытереть слезы, но руки проходят сквозь волосы, щеки, родные мои любимые глаза. 
Сейчас я тоже плачу. Потому, что плачешь ты. Боже! Каким я был дураком, огорчая тебя по разным пустякам, из за своих глупых выходок. Мама...
Ты помнишь, как провожала меня и Лешку в летний лагерь? Я так не хотел ехать с этим малознакомым, странным пацаном рядом в школьном автобусе. Лешку перевели в нашу школу за пару месяцев до летних каникул. Он почему-то мне сразу не понравился. Уставится на меня и смотрит и смотрит... На переменах. 
Как будто вокруг больше не на кого смотреть. Я посмотрю на него-он сразу отводит взгляд, а потом снова... Все девчонки в их классе "бегали" за ним, а он от них. Пацаны завидовали ему, все пытались чем-то унизить, оскорбить. 
Только это им "боком" выходило. Мальчишка мог постоять за себя. В этом многие не раз убеждались. Господи! Как же это было давно!
А в лагере наши койки оказались рядом. Это я потом узнал, что Леха попросил воспитку перевести его на эту кровать. С этого все и началось. А через день ему исполнилось тринадцать... Только он не сказал об этом никому. А когда в палате выключили свет (ОТБОЙ!), он спросил меня: "Сколько тебе лет?" Я ответил: "Тринадцать, а что?". Он улыбнулся и сказал: "Мне теперь тоже. "С этой ночи мое отношение к нему стало другим. Он нравился мне. 



Несли ящик недолго-чего зря надрываться-то, машина-же есть. Поставили аккуратно, как что-то хрупкое, в кузов.
Мама и другие родственники сели на табуретки вокруг ящика. Традиция... Леха тоже просился к ним, но его отослали в автобус, хотя все знали, что если кто не из родственников и должен быть рядом- то он в первую очередь. А интересно, из кого должна состоять такая очередь? Наверное, я чего-то не понимаю. Да и вообще я в такой ситуации впервые. Но какое-то далекое-далекое воспоминание пытается набросать мне подобную картину. Такое у меня часто бывает, да наверное и у всех оно так. Идешь по улице и чувствуешь, что все это уже когда-то ты видел: эту незнакомую улицу, незнакомые дома. 
Чувствуешь, но на каком-то другом уровне. Я назвал бы это полу -подсознание. Вспомнили? Было?.. Ну, вот так. 

Тоже самое было, когда мы с Лехой ночью сбежали на речку купаться. Осторожно пробрались через весь лагерь и рванули к реке. Купались без плавок. Чтобы потом, если засекут, сказать что ходили в туалет. Вода была теплая, дно-метра полтора и мы кувыркались в речке как дельфинята в море... Устали, плюхнулись на теплый песок (не успел он еще остыть) и вот тогда Лешка склонился надо мной и сказал:
-Ты не обидишься на меня?
-За что?
-За то, что я сделаю сейчас.
-Не пугай меня, - засмеялся я.
-Я и не думал пугать, просто людям, в основном, это не нравится.
-Ого! Мне уже интересно, и что же ты сделаешь?
-Закрой глаза.
Я закрыл и вдруг почувствовал его теплое дыхание у своих губ. Я не открывал глаз, просто обнял его спину и гладил. А он целовал мою шею, плечи, живот... 
И тут мне показалось, что все это уже было. И ночная речка, и теплый песок, и ОН. Боже, как я был счастлив!!! То, что ОН делал губами, было похоже на волшебство. В этот миг я забыл обо всем. О реке, о лагере, о строгой воспитке, о том, что вообще что-то существует в мире кроме НЕГО.
Наверное ЭТО называют любовь? А потом он приложил свои губы к моему уху. Я ожидал что он скажет, чтобы я никому не говорил, что мы делали тут. А он просто прошептал: "Ты хороший, я знаю".


Теперь мы с Лешкой едем в автобусе той же самой дорогой, по которой ехали когда-то в лагерь. Мы здесь как бы вместе, и в то же время далеко-далеко друг от друга. Я несколько раз пытаюсь его обнять, но все тот же результат - рука проходит сквозь него. Может быть от холода, может, просто всхлипывал. 
Или он просто чувствовал меня? Но он вздрагивал при этом прикосновении. А в его Душе я читал: "Зачем? Зачем ты бросил меня? Почему не взял с собой? Ведь ты же мог!!!"



А вот и кладбище. Кресты, памятники, венки. В общем, все как положено. Вот и аккуратный свежий прямоугольник выкопанный в земле. Это для красного ящика... Ого, какой крест мне отгрохали! Красивый такой, резной! Спасибо, конечно. Только я буду не здесь, еще не знаю сам, где я буду. Но все равно - спасибо!
И снова лагерь. Две любопытных пары глаз наблюдают в щелочки как в душевой под струями теплой воды ласкают друг друга двое мальчишек. Вот будет что рассказать всем!!! Полный отпад!!! 
Нет, мы с Лехой не уехали из лагеря. Мы просто сопротивлялись тупости 
окружающих нас идиотов. Назло всем, всему лагерю, всему миру я поцеловал Лешку в губы при всех, на вечерней линейке, когда нас вывели перед строем чтобы сделать выговор за аморальное поведение, не достойное скаутов. Это они себя так называли. Да зовите себя, как хотите: бычье-есть бычье. - Это Лешка им так ответил. А ночью, когда они рассуждали, кого бить первым, мы уже шли по загородному шоссе. Огни города были все ближе и ближе. 
Через час мы были у меня дома, пили чай с малиновым джемом и отчитывались перед мамой за нашу выходку. - "Не могли подождать еще два дня! Ведь конец августа!"
А что мы могли объяснить? Что таким, как мы не место в обществе людей, или "быков" - как угодно, что таких, как мы унижают, бьют, и убивают. Если не физически, то морально уж точно. Конечно - же, мама этого не поймет и мы врали изо всех сил.
Август как будто бы и не кончался. Он просто стал называть себя сентябрем - такая - же жара и пыль, только деревья немного пожелтели, только дети пошли в школу, только родителей двоих учеников вызвал в кабинет к себе директор школы, а вместе с ними пригласил и психолога. Только... Только� Только�
В общем, все изменилось в жизни двоих мальчишек, которые безумно любили друг друга и не скрывали этого. Над ними смеялись в школе, их унижали дома, их били на улице и в подъездах. А что можно было сделать? Их двое, а против них весь мир.



Начался дождь со снегом. Красный ящик сняли с машины и поставили на две табуретки. Я разглядывал себя и думал, что такого Леха нашел во мне? 
Обыкновенный пацан, каких тысячи, сотни тысяч. 
-НЕТ, ТАКОЙ КАК ТЫ - ОДИН. Я ЛЮБЛЮ НЕ ТО, ИЗ ЧЕГО ТЫ ЕСТЬ. Я ЛЮБЛЮ ТО, КАКОЙ ТЫ.
Клянусь, это был Лешкин голос. Но он звучал не со стороны. Он звучал во мне. 
Я посмотрел на Лешку. Он смотрел мне прямо в глаза...
-Нет, этого не может быть, ты ведь не видишь меня, Леха?!!
-ВИЖУ, ТЕПЕРЬ Я ТЕБЯ ВИЖУ. Я ИСПРАВЛЯЮ ТВОЮ ОШИБКУ.
-Ошибку? Какую?
-ТЫ ВЕДЬ НЕ ВЗЯЛ МЕНЯ С СОБОЙ...



В ноябре, когда снег и дождь танцуют свой танец, лучше всего сидеть вечером дома. Леха тоже сидел. Дома у меня. А я закрылся в своей комнате, и считал: десять, двадцать, пятьдесят, девяносто... Думаю, хватит. Мама была на ночном дежурстве и я позвал Лешку к себе на ночь. Не знаю, зачем я сделал это именно в эту ночь? Ведь можно было в последний раз испытать это счастье-БЫТЬ С НИМ. Утром бы он ушел домой и все... Вот тогда бы девяносто таблеток сделали свое дело. Тихо и мирно...
Лешка опомнился слишком поздно. Когда он выломал дверь, я уже не дышал. Я видел, как он тряс мои плечи, как кинулся набирать "скорую", которая в общем-то уже была не нужна, но приехала быстро. Мою записку он нашел не сразу, и то случайно. Я не буду вам рассказывать, что там было написано, да и он тоже уже не скажет...



Снег пошел еще сильнее, будто торопил всех...
-Лешка, родной, не надо этого делать. Ты же знаешь, как я люблю тебя!!!
-ТЫ ТОЖЕ ЗНАЕШЬ, КАК Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ. ОНИ ХОТЕЛИ СЛОМАТЬ ЭТУ ЛЮБОВЬ. НО РАЗВЕ ЭТО ВОЗМОЖНО? ВЕДЬ ОНА 
Н А С Т О Я Щ А Я. 
Лешка смотрел мне прямо в глаза, а его влажная ладошка сжимала в кармане куртки пузырек с таблетками. Сто штук. Те же самые...
- "ДУМАЮ-ХВАТИТ" - улыбнулся он мне.