Карусель

Там было плохо. 
Жарко и мокро, как в финской бане. 


Только в баню не ходят на шпильке, в огромной пушистой шапке.
Жестокость перьев - норовят врезаться во влажность накрашенного глаза 

аккурат между ресницей и ресницей. 

Назойливо прилипнуть к жирной красноте губ.


В баню не ходят в синтетике сверкающих тряпок

- там тихо и таинственно, 

а под рукой мягкое полотенце и бутылочка "Балтики".

Но главное: баню 
- только пожелай - 
ты покинешь в любой момент. 


...отсюда ты уйдешь только когда те, кто мог идти, ушли.

И унесли тех, кто не мог.

Когда официант станет доедать одинокие креветки, 
а повар уснет, 
бросив
седую голову 

между куропатками и гусиной печенью в малине.

Тогда стянуть с влажности тела 

серебряную кожу,

бросить в сумку. 
Перекинуть через плечо и убежать в черноту свободы. 
Завести старушку с третьего раза

и ехать, бесстрашно оставляя 

желтоглазые светофоры

за костлявой спиной.

Встречая рассвет мутью зрачка.


Этот нехитрый план будет вертеться между извилинами тупеющего мозга,

поблескивая обманом надежды.
Пока белый свет будет сжигать и без того пылающее тело.

Пока дым не забьется в глубь носоглотки.
Поселится навсегда...


... мозг рассорился с телом - они не разговаривают. 
Механичность ног: аттетюд, шаг, еще один. Правый каблук заблудился в золоте юбки. 

Зубы наверняка в помаде.

Мат Эдика сквозь стон Стинга - опять не поймал солистку. 

Улыбается весело и зло.

Батман (что за дрянь под ногой...), поворот, еще...

...в холодильнике мороженое. На верхней полке в углу.

Пять лишних фунтов - и прощай работа...

...отмороженные рожи... 
Лирическое настроение.

На балконе кто-то клянется в обладании золотыми шахтами.
Если судить по толщине шейной цепи,

не врет.

мужик в "Versace" выплясывает "Лезгинку".
Дивный компотик.

А получается.

Не забыть: на четвертом такте голову назад не закидывать - у Татьяны шея болит.

Этот карапуз сейчас точно под ноги попадет 
- что за идиоты ходят с детьми в рестораны... 

"...иди поиграй на хайвей...", 

как говорит барабанщик.


Ну, конечно... говорила не закидывать - нашлась испанка! 
Ладно, не заметили...

Гримерка. Коже не стынется, горлу - не пьется. 
Незамысловатый маршрут ресторан-дом 

печатается пунктиром

где-то в подкорке.

- Ир, ты как?
- Как, как... Я с этим безруким не работаю больше. Самому б на четыре кости загреметь!

Эдик вяло отшучивается. Не в первый и не в последний.

Раз.
Нахлобучить улыбку поверх костюма

- Вперед!



Порой кажется, что ад выглядит именно так: 

сверкающая сковорода сцены, 
мерзкие профили людей-чертей. 

Вертятся вокруг тебя, скалясь в лицо 
или 
равнодушно отворачиваясь. Жадно пережевывая 
то ли салат "Оливье", 
то ли мертвые души.

Грохот музыки превращается в треск поленьев,
отсветы прожекторов - в блики адского пламени.

Шабаш вертиться вокруг с дикой скоростью, 
глаз схватывает лишь фрагменты: 
жирную складку на боку, 
жадность челюстей, 
похотливость глаз...

И жарко.

Боже! Мне жарко!

Но слишком велик.
И равнодушен.


Зато у входа - знакомый силуэт с косой.
Наслаждается пиршеством.

Глотает 

лихорадку скул.
Блеск глаз.
Хрип грудей.

Для нее пляшет красавица в норке, играет оркестр.

За нее поднимает бокалы скопище патологических счастливцев.

Любит смотреть на эту блестящую карусель...
Красочный зверинец.

Вокруг ржавчина клетки, дрессировщик бьет кнутом в кровь,

а душа порой тонет в тоске 

- непонятной, заставляющей просыпаться
и выть

на голый желтый диск...

Зато когда дают поесть,

веселы и счастливы.
И готовы скакать в упоительном, диком танце. 
Забыть. 

...бежит по кругу, сверкая.

Веселье музыки, мелькание
Лиц 
Мест
Чувств
Мыслей.


Выпасть из круга в снег 

- опаленной кожей - 

окрасить глаза в цвет невинности.
Забыть.
Уплыть. 
Пропасть... Припасть к Земле, слиться в одно, раствориться...


С ужасом!
Увидеть в Ней - верной, мудрой, родной -

третью голубую бусину в очередной

- гигантской -

Карусели.