|
Трассы |
| Пятно света неправильной формы на доли секунды выхватывало из мрака лоскут асфальта, даря ослепительное ощущение жизни лишь на миг, и снова мчалось все дальше и дальше. Автомобиль вырвался из леса и теперь почти беззвучно рассекал воздух над ровным, казалось бескрайним, как океан, полем. Днем оно, наверное, все было усыпано ромашками, над которыми беззаботно порхали бабочки. Большие и разноцветные. Ему не слишком нравились поля - огромные засасывающие пространства. Может, он не принимал то, что их никак не используют. То ли просто по-детски боялся бесконечности. Впрочем, за два месяца, проведенных здесь, в заповеднике он и лес то не очень жаловал. Тот угнетал его своей угрюмостью и пестрым однообразием. Что действительно хорошо действовало на его психику - так это прогулки по "пограничной территории", как он ее называл. Стоя на опушке леса ему казалось, что это и есть идеал гармонии. Могучий лес и бескрайнее поле не соперничали с друг другом. Они дополняли друг друга. Это мирное доброе взаимоуважение шло вразрез со всем, что он видел на Земле за последние лет двадцать. В левое зеркало стала видна низкая красная, нереально большая Луна. Она показалась из-за леса, и могло сложиться впечатление, что этот лес, последний на Земле, горит. На заднем сиденье спала дочь. Ей всего пять лет и она радуется всему, даже просто зеленому цвету. Вчера она ревела весь день. Сегодня с утра молчала. А вечером подошла к нему, когда он сидел на крыльце станции, обняла за шею, вздохнула по-взрослому и сказала, что ей никогда так хорошо не было, как здесь, в Заповеднике. Отец прижал ее к себе и долго не отпускал. Она не шевелилась. Шорох шин сменился на едва уловимый свист. Асфальт кончился, машина неслась по стиклиту. Они покидали заповедник. Мать странно перенесла их, по сути, вынужденное здесь пребывание. Первая неделя беспредельной радости и восторга сменилась долгой не проходящей меланхолией и тихими запоями. Отец включил искусственный шорох шин. Он не мог ехать в абсолютной тишине. Отец придумал этот незатейливый звуковой симулятор после того, как поменяли последний кусок асфальта в их блоке. Когда осознал, что перестал получать удовольствие от езды. Перестал ощущать машину, как часть самое себя, ловить грань, где риск еще не зашкаливает, а ощущения уже сверхостры. Отцу нравилось управлять безудержной мощью. Наверное, поэтому он потратил немалые средства на любительский курс пилотирования истребителя и уже год, как раз в месяц летал вторым пилотом на Луну, вместо заслуженных выходных. Транспортная компания, узнав, что пилоту ее райдера не надо будет платить, обучила его, подписав контракт на три года. Отец, даже как-то пару раз брал с собой дочь, договорившись с добряком - первым пилотом. Но та сказала, что это скучно, когда вокруг только темно и звезды немигающе смотрят на тебя и весь полет проводила на симуляторах в зале развлечений. "Ну да, скучно", - улыбался отец, ведь девочка не видела и не чувствовала пиршества мощи, взлет и посадку проводя в антигравитационной ванне, по-детски радуясь мультфильмам про корабельных мышек. Автомобиль мчался по искусственно выровненному полю и если чуть поднять глаза, то возникало ощущение полета. Во мраке висела Луна и казалось, что все замерло и уснуло, и корабль несется прочь от Земли наслаждаясь безумством своей власти над пространством. Лишь звезды, напоминая о Земле, перемигивались между собой. А может с ним. Руки едва белеют на руле. Ровный звук дороги. Тихо играет юниприемник. Тихо, чтобы не заглушить музыку ночи. Непонятно на Земле он или в пространстве. Мать потянулась к сигаретам; открыв пачку, достала одну и тут же выкинула в окно. Так она пытается отвыкнуть. На место выкинутой сигареты ворвался свист ветра и клок воздуха. Отец пожалел, что она это сделала. В их машине все еще жил воздух Заповедника. Живой воздух. Новоприбывшая же субстанция ничем не пахла. Она была мертва. Эта перемена вернула его к действительности. Они возвращались. Куда? Отец был видным астрофизиком. Изучал ближайшие планетные системы - не дальше двухсот лет, на предмет экспансии. Земля была перенаселена, здесь шли войны. Люди губили, травили и душили друг друга всеми доступными способами. Отца передернуло. Он хотел еще немного самообмана. Приглушив шорох шин, он поставил 117 звездную симфонию и мысли его опять вернулись к многочисленным небесным светилам, казалось хаотично расположенных над невидимым горизонтом. Он снова ощутил чувство полета. Снова повис во времени и пространстве и только многолетний опыт и отточенный навык не позволяли ни на секунду расслабиться и закрыть глаза. Ему нравилось пространство, нравились звезды, и он искренне надеялся найти в их системах подходящие планеты для новой жизни. "Как ты думаешь, сколько сейчас время?" На вопрос отец повернул голову и увидел на переднем сиденье громадную черную обезьяну с большими белыми глазами навыкате. Ее губы, если их можно так было назвать, были накрашены толстым слоем яркой помады. Отец сдавленно вскрикнул и очнулся. "Что с тобой?" - жена участливо глядела на него. "Так, воспоминания нахлынули" - не сразу ответил он. Про себя подумал: "М-да, пространство расслабляет и надо быть поосторожней." "Почему ты все же не включишь ни одни часы?" - вернулась мать к прерванной теме. Она до сих пор упрямо не реагировала на корабельные режимные хронометры. Он отрезал: "Время значения не имеет, Значение имеет цель" Он понимал, почему она никак не принимала отсутствие здесь, в пространстве, земного времени. Это ее психологическая защита. Слабая, женская, но защита. Способ от помешательства. А вот он, похоже, близок к тому. Насколько реальна была в его сознании картина полугодовалой давности! Он поднял глаза. По экрану были рассыпаны ослепительные немигающие звезды. Звучала какая-то из звездных симфоний. "Ага, вот в чем дело!" Он отключил искусственный шорох шин. Всего на всего, примитивная ассоциация первого уровня. Но как правдоподобна была иллюзия! Такое с ним впервые. Надо быть осторожнее, если он хочет добраться до цели; неизвестно какие еще штуки может выкинуть пространство. Те же звезды, тот же мрак, так же он, мать и дочка. Только сейчас дочь спит в биокамере и полностью уверена, что они полетели в Луна-парк, на Луну. Что она целых две недели будет прыгать выше головы и кувыркаться в "бешеных коридорах". Две недели в Луна-парке! Такую роскошь редко кто мог позволить себе из землян; кислород стал дорог и на Земле, а на Луне, в последнее время, просто бесценен. Отец искренне позавидовал дочери. Ближайшие несколько лет она проведет во сне. И окружать ее будут только самые приятные фантазии о предстоящем празднике. Отец и мать тоже уснут через 114 дней, как только пересекут сверхсветовой порог и райдер станет невидим для радаров пограничных станций внешнего периметра. Кольцо защиты в астероидном поясе они крайне удачно проскочили, воспользовавшись общей суматохой. Всеобщей суматохой человечества. Их просто не заметили. И теперь они, казалось бы, повисли в беззвучном вакууме, в угнаном отцом мегарайдере. Корабль готовили к экспедиции в систему Денеба, на взгляд отца стопроцентно безрезультатную. Но в последние месяцы откладывали старт, в связи с начавшимися беспорядками. Это их и спасло. Оснащение корабля было заказано их институту правительством и охранялся ублюдками из ZRZ. Но все же отец не без дрожи в руках убил их инфразвуковой гранатой, при этом сам едва не погибнув. Перед тем как ввести на борт семью, отец затащил трупы охранников в корабельные холодильники, стараясь не думать о том, зачем он это делает. "Смотри, быстрее! Падающая звезда!" - жена стучала пальцем по экрану. Он было всполошился, но локаторы не обнаруживали присутствия каких либо предметов из металла в радиусе 130 миллионов километров. Мегарайдер оборудовался правительством, и как следствие, имел отличнейшее навигационное и огневое оснащение. Правительство всегда было двуличным. "Здесь не может быть падающих звезд. Спи" - отец попытался улыбнуться. Экспедиция хоть и была рассчитана на 12 человек, но была краткосрочной - всего полгода. Им же лететь по его подсчетам в десятки раз дольше. Хотя их всего трое. Рожать в космосе они не решились, это слишком опасно - мать может остаться бесплодной. Отцу вдруг стало до одури тоскливо. Еще 114 дней, потом сон, потом И он с поспешностью переключил мысли на что-нибудь хорошее. На дочь. Он бывал у ее биокамеры где-то раз в двое земных суток, перед сном, не чаще. Опять же чтобы не приблизиться к помешательству. Там спала она. С открытыми глазами, что было особенностью биокамеры. И улыбалась, что было особенностью его дочери. Так они улыбались друг другу минут десять. А потом он шел к себе отдыхать, и до пробуждения тоже улыбался Месяца за два до их бегства, отец, следя за обработкой данных, непрерывно поступающих с внешних зондов, равномерно и равнодушно разлетающихся во всех направлениях в пространстве, заметил то, о чем так никому и не сказал. Зачем? Один человек мог пристрелить другого из-за стакана чистой воды "А на этом корабле тоже есть корабельные мыши?" - спросила дочь скоро после старта. Он рассмеялся и обнял ее, поцеловав в щеку. "Значит нет" - вздохнула она, подняв брови и разведя руки. Опять тоска липла к его мозгу. Хорошее! Спектральный анализ излучений этой планеты показал, что состав ее атмосферы практически полностью совпадает с земным. Конечно это еще ничего не значило. Ничего не было известно о годовом температурном режиме, могли быть ничтожные, но убийственные примеси банальных цианидов, серы или ртути. Вирусы. Такие две планеты уже встречались. Но это была третья планета. Отец верил в число три. Он понимал, что это глупо, но верил. Потому что кроме веры у него почти ничего не осталось. Но самое главное. За неделю до отлета он обнаружил в низкочастотном диапазоне электромагнитных излучений планеты систематизируемые сигналы. Жизнь?! Конечно, это могла быть ошибка, отраженный сигнал и так далее. Но это была надежда, и он в нее верил. Он в нее верил ради любви к маленькому существу с открытыми глазами и милой улыбкой, безмятежно спящему в биокамере, в крохотной скорлупке корабля, неразличимого среди вселенского мрака и бесконечности Только любовь не дала его дрогнуть руке, нажавшей на дистанционный пульт инфразвуковой гранаты. Любовь помогла связать мать и заклеив ей рот пластырем отнести на корабль, после тщетных попыток объяснить, что все кончено. Это любовь выдавила из его уст команду "взлет" на запуск антигравитационных двигателей. Это она будет поддерживать в нем силы десятки лет полета. А затем еще. Десятки лет. "Слушай, а когда мы взлетели, то я не видела Луну. Почему?" - вдруг спросила мать, выводя его из состояния очередного оцепенения. "Мы стартовали с другой стороны" - не соврал он. Взгляд его упал на анимационную эмблему правительства - зелено-голубой шар меланхолично вращался на фоне россыпи звезд и некстати пламенеющего протуберанцами Солнца. Отец зачем-то запросил пеленг Земли. Наверно, автоматически - очередная неконтролируемая ассоциация. Поиск продолжался доли секунды. Затем раздался долгий сигнал и оборвался в спертой тишине корабля. Пеленг не был обнаружен. Земли больше не было.
|
| Вернуться... |
| Галицкий Даниил |
| "Mik..." |
| Любое коммерческое использование материалов без согласования с автором преследуется по закону об авторском праве Российской Федерации. |