Письмо

Рассказ

Маша учит французский...
"J'ecris une lettre a mon ami... ",- раз за разом повторяет она. 
Беспорядочно скачущие мысли на русском мешают запоминанию чужих слов. 
В Машиной жизни произошли изменения. И теперь она учится всему подряд. Первое месте, конечно, - языку, на котором говорят в стране, куда послали ее то ли судьба, то ли ожидание нового в ней. А может, к этому подтолкнула словно сросшаяся с ней многолетняя внутренняя безнадежность.
Единоличная борьба с нею и заставляла Машу, чтобы совсем уж не упасть духом в ее тогдашней весьма пессимистической ситуации, делать оптимистическое лицо: хорошо, мол, у меня все, даже отлично и... просто замечательно...
Маша пытается разобраться в незнакомой грамматике, в произношении непривычных звуков, быстрее сориентироваться во всех этих новшествах. Она вроде бы довольно старательная ученица. Однако знания приходится по чуть-чуть отвоевывать и у книжек, и у памяти... Порой кажется: ура, ОК!!! А зачастую Маша ну никак не может заставить себя повторить пройденное, открыть хотя бы одну из полезных обучающих книг. Они заняли чуть ли не половину сумки, когда Маша неслась сюда как угорелая, то ли догоняя упущенное время, то ли наверстывая недополученное...
И вот теперь книжки лежат в комнате на самом видном месте постоянным напоминанием о долге и перед понадобившемся вдруг языком и, конечно, перед собой... 
Эх-х-х! Разобраться бы по-нормальному хотя б в одном из этих пособий - ей бы хватило. "На всю оставшуюся жизнь..." - про себя, несколько грустновато шутит великовозрастная ученица.
"J'ecris une lettre a mon ami, - медленно читает Маша. - Я пишу письмо моему другу..." - переводит она и задумывается. В голове появляется яркая картинка-иллюстрация, естественно, с Машей в главной "роли". 
Будто бы это она пишет кому-то письмо... 
Маше хорошо там - в выдуманном синем вечере. Она как бы одна в мире, уединившаяся в уютной комнате за столом с листком белой бумаги и почему-то красного цвета ручкой. 
Картинка получается четкой и тянет за собой воспоминания. 
Мысли, мысли... Сколько их сразу... Они и помогают, и мешают, и загоняют в тупик из вопросов, ответов, сомнений, надежд... Вот и сейчас в ней фильмом прокатывается чуть ли не вся ее прошлая жизнь. 
Раньше, очень давно, в детстве, Маша часто писала и получала письма. Она разглядывала на почтовых штемпелях даты отправлений, представляла, сколько путей проделал каждый конвертик и сколько чего он повидал при этом... На письма Маша отвечала быстро, никого не забывала поздравить с праздниками или днями рождений... И о ней помнили тоже... 
Теперь личные адресаты присылают нечастые электронные весточки... Но и это хорошо, а главное, происходит быстро-удобный обмен информацией. Печатные слова на экране ноутбука читаются легко, нет непонимания почерков... И это большие плюсы... Но чего-то в них не хватает, в этих быстрых сообщениях времени развитого прогресса... И Маше понятно, чего. Конечно же, тепла, душевности, человечности. Потому что спрятанные в конверте строчки - как ни крути, а по-своему живые. Электронные, что бы ни сообщали, - выглядят официально и холодно. Они собственность машины, живущая в ней же... Но лучше уж так, чем совсем никак...
Настоящие "письменные" письма - это все-таки здорово. Всякий раз, вынимая из ящика обширную почту мужа, Маше хочется взять в руки адресованный лично ей бумажный четырехугольник...
А может?.. 
- Так-так... Надо проявить инициативу - написать самой!.. Кажется, это неплохая идея, - Маша опять задумывается.
Кому же все-таки писать? 
Маша увлекается, начинает выбирать... Кому? Кому вот прямо сейчас она расскажет о себе? О своей новой ситуации - как есть, без напускной веселости, без преувеличенной жалостливости? И, конечно же, без всяких там выдумок-приукрашиваний? 
С кем ей хочется поделиться не очень-то затейливыми домашними новостями? Кому написать, чтобы не пожалеть спустя время? Чтобы быть уверенной - адресатка обрадуется весточке, а все, что прочтет, примет без иронических комментариев или домысливаний? 
Маша снова представила себя комнате... На воображенном почтовом листочке "зависло" старательно выведенное ею одинокое слово "Здравствуй..."
Реальность вернула Машу к французскому. Сегодня она занимается им, основательно расположившись на специальном "загорательном" кресле из пластика, в небольшом, ею же ухоженном, саду. Вокруг рабочий беспорядок: книги, тетради, ручка с карандашом, закладки... В нем Маша легко ориентируется, а вид у нее довольный - работаем-с, изучаем-с... 
- Вот послушай, пожалуйста, - обращается она к мужу. - "J'ecris une lettre a mon ami... "
Муж снисходительно улыбается, несколько раз просит повторить новые для Маши звуки. Таким образом он добивается от нее относительной чистоты произношения. Маша послушно выполняет задание и перелистывает еще одну страницу учебника.
В книге немало интересного. Маша частенько, но бессистемно заглядывает то в один урок, то в другой: вот это хорошо бы выучить, и это, и это! А то - ну просто необходимо знать уже сегодня... Ее настроение туманится неуверенностью в своих способностях, в гибкости памяти... 
Ну как же, как все это запомнить!
Сейчас она боится сама себя и потому без конца отвлекается.
Сад полон ароматов - отцветает жасмин, распускается лаванда...
Маша заставляет себя ничего этого не замечать, и, кажется, не обращает внимания ни на солнце, ни на море, ни на будоражущий настроение солоноватый ветерок... У нее есть дело, ей надо работать... Она уткнулась в учебник французского.
"J'ecris une lettre a mon ami... "
Над головой поблекшая небесная голубизна - точь-в-точь цвет ее любимого детского сарафана. В летние каникулы Маша не вылезала из него. Она была в нем, и когда они с Инкой день за днем исследовали окрестности микрорайона, в котором недавно получили квартиры их родители... 
Маша почувствовала щемящую грусть:
- Какое же это было хорошее время...
Сколько воды утекло с тех пор... Сколько было событий... Как далеко они сейчас - и детство, и старый двор, и провинциальный город. Почему-то именно в детстве хочется из родных мест уехать в иные края - чем дальше, тем лучше... В детстве восторженно мечтается о разных странах, о великих столицах, новых знакомых... Хочется быть везде сразу и только иногда, в форме победителя, с флагами и фанфарами навещать дорогие сердцу места...
И вот вдруг покидаешь свое прошлое, ищешь и, кажется, находишь новое будущее. И живешь в нем, как в настоящем... 
Но как бы ни складывались потом обстоятельства, за счастье считаешь поскорее вернуться туда, где была другая жизнь. Хотя бы ненадолго приехать, а, может... и навсегда. И поспешно закрываешь окна памяти подобно компьютерным файлам... И молчаливо плачешь от навеянных воспоминаниями эмоций, и делаешь вид, что все хорошо, и сожалеешь, и радуешься, и беспокоишься за всех близких сразу, и оставляешь в себе эмоциональные всплески и молчаливые слезы... А хочется одного, чтобы хорошо было там... Дома... Тогда и здешняя жизнь устоится быстрее. 
Настроение Маши вновь меняется. Родные места навсегда остаются родными. Их и любишь, и терпишь, и... Ой, что-то захотелось тут же оказаться там, в небольшом и пыльном далеке. 
Но и она сейчас далеко. Она в прекрасном городе, который омывает прозрачное море... Вот уж где почти всегда хорошая погода... Из чего следует, что настроение ее тоже всегда должно быть хорошим... Но это не закономерность... Качество настроения для теперешней Маши величина непостоянная. Она бы и рада пребывать в беззаботности с утра до ночи и с ночи до утра... Да вот не получается. Вечно в ней полным-полно тревог и тревожности. Она ведет диалоги сама с собой, однако настроение - штука капризная, меняется от самой незначительной мелочи.
Лучший вариант - когда день складывается без взлетов-волнений. 
Они ее измучили, эти самые беспокойства, минувшими осенью и зимой. 
Сейчас ей куда легче... Лето, цветы, загар местной жительницы...
Сейчас Маше намного легче...
Уже не страшны утра, когда, просыпаясь, она вслушивалась в себя: 
- Ну, как я сегодня?..
И если к тому моменту стихали эти жуткие ностальгические волны, размеров которых не представишь, пока не испытаешь на себе, мир для нее был прекрасным и день, и даже несколько дней... А потом опять накатывалась тоска, хотелось сбежать домой, в ее безалаберный городишко районного значения. Тянуло на свою кухню, к своему телевизору с совершенно дурацкими шумными программами... В такие дни кинжально-остро ей требовалось выплеснуть из себя эти молчаливые стоны души, или хотя бы просто выговориться. Выговориться, выговорится... Конечно же, только выговориться - ничего больше. Не надо ей ни ответов, ни советов... Но... Жалея себя, выговаривалась себе же. Писала в тетрадке плюсы-минусы. Боролась с тоской и невыполненными долгами, которых с каждым новым витком размышлений-анализов приживаемости становилось больше и больше.... Маша старательно считала кому и что должна и вдруг понимала, что с ней не все в порядке. Что она то ли уже больна, то ли заболевает. Тогда срочно брала себя в руки, искала и находила поводы для радости. А здешний мир, кажется, опять был прекрасен... Разум требовал деятельности. Дела тут же находились.
Потом вновь множила-отнимала плюсы-минусы. И вроде бы опять ни о чем не сожалела. 
Маша знала, что нужно просто жить - хотя бы по привычке, нужно терпеть себя и ждать, и никогда не торопиться с принятием решений или деланием выводов. А там будет видно... В мире всегда все меняется... Придет что-нибудь другое, непременно лучше нынешнего... И она, конечно, опять будет радостной изнутри. 
В те месяцы ей приходилось жить, улыбаясь.
Только вот писем писать тогда никому не хотелось никаких - ни "нормальных", ни электронных. Потому что рано или поздно грусти-печали пройдут-развеятся. И совсем не нужно, чтобы они помнились кем-то еще, потому что чужие проблемы другие люди почему-то помнят дольше своих... 
Ну а личные письма - это сокровенные документы. Сокровенное нужно беречь в себе.
Проходило время...
Как замечательно, что к сегодняшнему дню Маша почти переборола свои метания, перетерпела, можно сказать, перемогла себя. Настраивает себя выдержать и дальнейшее... 
Время помогает переносить испытание новой жизнью. Это правда, время, как врач. Сейчас ей, конечно же, намного, намного легче... 
Лучше ей сейчас, кто спорит... Еще бы язык подучить, хотя бы на троечку для начала... Господи, но ведь не глупая же она! Дома всегда считалась хорошим специалистом, вела сложные проекты, направленные на развитие региона. Правда, разнокалиберные комиссии, с помпой приняв эти проекты, навсегда исчезали из виду проектировщиков. На смену им приходили новые комиссии, а в регионе все оставалось по-прежнему, и реализация проектов откладывалась до лучших времен. Ее группа получала новое задание и все повторялось... Так вот и обретались... Работа из дела жизни превратилась просто в работу...
А Маша увлеклась психологией. Вечерами и по ночам, в любую свободную минуту она зачитывалась психологической литературой. Сначала хотела изучить себя. Оказалось, что изучала общество. 
И тут подоспела перестройка с ее недолгими обещаниями ...
Опять уходило время, опять ничего не менялось к лучшему. Однако мало-помалу кое-какая цивилизация докатилась и до Машиного города. Здесь она выходила замуж, здесь растила двоих детей. 
Брак ее был безумно скучным, длился как бы по инерции. А когда супруг внезапно умер, Маша почему-то долго не могла выйти из депрессии...
Справиться с переживаниями помог... прогресс. Маша в кредит купила компьютер. Когда выросших к тому времени детей не бывало дома, она занималась изучением психологии уже с помощью электроники.
Она-то, собственно, и перетащила Машу вот в этот самый сад, где она и усердствует над книжками с объяснениями чужого языка...
Маша родилась неравнодушным человеком. Перестройка буксовала, превращаясь в ни то ни сё... Теряя надежды, люди мрачнели и... "размагничивались". Проектов теперь почти не было, и от нечего делать Маша стала психологом-практиком. Ее знания в этой области неожиданно для нее самой поддерживали других, учили обретению хоть какой-то уверенности в текущем моменте. Она помогала... терпеть.
Электронный прогресс тоже не дремал. Там всегда можно было отыскать что-то новенькое. Так вот "гуляя" по интернету, Маша наткнулась на психологическую интернет-газету и... написала, конечно же, с психологических позиций, свое видение происходящего в стране и о том, что при этом чувствует человек, и как он приспосабливается к таким "переменам".
Маша очень удивилась, когда получила предложение о сотрудничестве с этой самой газетой. Оказывается, ее точка зрения, сформировавшаяся в российской "глубинке", вызвала дискуссии специалистов. 
В общем, долго ли коротко ли сказка сказывалась, Машины интернет-статьи перевели на другие языки. А потом ее как "здравомыслящего автора" пригласили на конгресс - за границу отечества.
Там она и познакомилась с профессиональным психологом, находившемся в вялотекущем бракоразводном процессе. Был он на тот период кем-то вроде сапожника без сапог. Во всяком случае, Маша так тогда подумала, и за неимением счастья в личной жизни, себя отнесла к той же самой категории. 
После окончания конгресса расстались, приклеив к лицам вежливые улыбки.
Прошло еще несколько лет. Психолог отыскал Машу через организаторов конгресса. А потом все завертелось в темпе тайфуна. 
Она и оглянуться не успела, как снова оказалась замужем и все такое прочее...
Теперь ее проблемы он называет проблемами де-люкс. Но говорить о них с ним трудно, невзирая на психологический опыт обоих. И потому Маша стала клиенткой у самой себя, постепенно помогая себе и в адаптации, и во многом другом. В ней вдруг открылись дипломатические способности, негласно практикуемые на муже. 
Таким образом в их доме сосуществовали весьма важные абстракции вроде тишины, мира, покоя, любви и хорошей атмосферы. А все остальное считалось теми самыми "люксами", о которых старательно как по расписанию, напоминал Маше муж.
А может, и вправду - так оно и было.
Теперь из Машиных больших проблем остается одна - выучить язык!
Да ведь это увлекательная работа - изучение нового языка... Что с ней такое, почему она его боится? Почему думает, что из этой затеи ничего не выйдет?
Маша вздохнула, опять взяла учебник.
Все, кажется, запомнила: " J'eсris une lettre a mon ami�" Быть может, хоть эта фраза не испарится из памяти... Все-таки слишком быстро забываются новые слова... Так бы вот уходили из нас беспокойства и тревоги...
- Ну не-е-ет, - в который раз за день вздыхает Маша. - Такое не для меня. 
Она переворачивается на спину и уже на вытянутых руках держит перед глазами книгу, закрываясь ею от солнца. Интересно, сколько новых слов она сегодня запомнит?
Ну почему до сих пор не придумали чего-нибудь такого, чтоб сходу, быстро - раз, два и в "дамках", в смысле, в языке!.. Время проходит, а знаний... маловато. То есть, по отдельности - какие-то навыки уже имеются. А вот в целом, чтоб как родным пользоваться, - нет, так она не может. Маша еще раз, по памяти, повторяет на французском: "Я пишу письмо моему другу..." И откладывает книгу.
- А может, и правда взять и кому-нибудь написать отсюда письмо, с марками, с веселыми открытками... - вслух говорит Маша. 
Но чтобы после она бы не чувствовала себя обязанной объясняться, оправдываться, оплачивать моральные долги, выполнять неданные обязательства... Значит писать надо не "кому-нибудь". Это должна быть очень близкая подруга...
А что это вообще такое - друзья-подруги? 
Были у них с первым мужем люди, которых Маша искренне считала таковыми. Но когда мужа не стало, никто из них ей не позвонил, не ободрил, не предложил помощи. Потом были объянения то ли незнанием, то ли отсутствием в городе... Глупости! Городок небольшой, здесь все знают всё! А ведь много лет вместе отмечали праздники, заверяли друг друга в надежности отношений... Нет, им Маша, конечно же, писать не будет... Никогда... Обошлась в трудное время, обойдется и в счастливое...
- Я пишу письмо другу, я пишу письмо другу... Я пишу письмо моей подруге, - напевает Маша на кухне, готовя кофе на двоих.
Недавно они вместе с новым мужем считали, к скольким людям в случае чего могут обратиться за помощью... У Маши таких оказалось пятеро - кроме детей и родственников. Она не относила их к друзьям. Они были Своими...
- Ты счастливый человек, - прокомментировал муж.
Возникла пауза. Маша почувствовала себя в чем-то виноватой... Муж внимательно вглядывался в нее. Ей почему-то стало не по себе. Она заметалась, запаниковала. Она жутко боялась этой внутренней паники и кое-как сама же почти научилась с ней справляться. Потому и на этот раз ничем не выдала себя, буднично сказав:
- Включи, пожалуйста, музыку.
Под музыкой подразумевался Моцарт. Его произведения всегда воодушевляли Машу. 
Моцарт - великий композитор. Ему и сейчас подвластна душа человека. Моцарт в тот вечер уравновесил настроение Маши. Может быть, и настроение ее мужа - тоже. Потому что оба они оказались людьми до крайности чувствительными и тем самым нередко усложняли во взаимоотношениях самое простое. 
Происходило это само собой. Сначала возникала необъяснимая напряженность, а потом приходила тишина. Оба молчали каждый о своем, но впоследствии оказывалось, что думали они в такие часы об одном и том же. Это совсем непросто - притираться друг к другу двоим сложившимся личностям.
А быть может, в них просыпались их прежние жизни - ведь, спорь или не спорь,- прошлое преследует всех, независимо от того, каким оно было.
Маше почему-то помнились его светлые стороны, а плохое она активно прогоняла, чтобы понапрасну не расстраиваться, - что ушло, того не исправишь. Умные люди делают выводы из ошибок, намечают другие планы, что-то меняют в себе и своем образе жизни или взглядах. А не очень умные - десятилетиями живут в своем вчера. И это превращается в хроническое надругательство над собственным сегодня. Жизнь проходит, а они не взрослеют...
Ах, письма-письма... Почту придумали гениальные люди - с этим не поспоришь....
По большому счету, письма помогают жить.
Кому же все-таки написать это самое настоящее письмо - от руки, на бумаге, когда уже почерк рассказывает больше, чем слова?
Господи! Как же безумно в детстве Маша любила получать письма!
Тогда ей было хорошо. Да, в общем-то, ей почти всегда хорошо, если не считать... Ах, да что там считать! При чем здесь статистика-арифметика! Человек она коммуникабельный, конфликтов не любит... Однако - человек. А значит, имеет свою личность, в которой много чего есть, да вот выпускать наружу всего этого совсем не хочется. И она держится, терпит, улыбается... Только вот иной раз уходит в себя... Поводы? Поводы есть, как же без них...
В этой новой жизни она относится к ним немного иначе. И потому, получается, что не нравится теперь ей совсем не то, что не нравилось раньше. Ну только уж нечто совсем глобальное, душевно-обидное, трагически-катастрофическое (тьфу-тьфу!)... Например, тон, которым иногда с ней разговаривает муж. Тогда ей приходится срочно разыгрывать моно-пьесу "Хорошее настроение". Терпение, терпение, терпение... В доме важна атмосфера.
Машу легко обидеть неуклюжей шуткой. Ее эмоции тихо взрываются где-то внутри, к горлу подкатывает комок. Но есть способ не расплакаться. Если как будто бы отвлечь себя на какую-то мелочь и отвернуться, а комок задержать дыханием и помолчать две-три секунды, то почти легко можно сдержать прилив слез. И все обойдется. Никто ничего не заметит. Сохранится самое важное в семейной жизни - атмосфера...
Слезы - Машина слабость. Она не плачет от физической боли, но с болью моральной справляться всегда сложнее.... 
Ладно, когда-нибудь потом о ней, об этой морали, о ее классификациях и вызываемых ею чувствах... Ведь все проходит. Лучше не портить себе жизнь. Лучше делать хорошую игру в хорошее настроение, в счастье, в безмятежность...
- Так вот сыграешь роль пяток разочков, и сама станешь лучше, хорошее настроение войдет в привычку, перестанешь ждать чего-то такого... сверх отпущенного...- говорит себе Маша, как всегда, понимая, что в целом и не в целом ее жизнь хороша и, в общем-то, малопроблемна.
Вот только вдруг захотелось написать письмо. Надо наконец решить, кому.
Ее личная иностранная история с замужеством и переменой места жительства отобрала у нее трех подруг.
С каждой из них у Маши было совместное Откровение, глубокое Узнавание, синхронное Чувствование.... Она была уверена в сохранении между ними молчаливой благородной Тайны независимо ни от чего.
Но все три подруги, мало знакомые между собой и объединенные Машей знаниями друг о друге, предали ее враз, единовременно, точно сговорившись.
Сначала Маша очень переживала, даже не могла спать. Потом вроде успокоилась: это жизнь, в ней все бывает. Однако неприятный осадок остался. Общаться с ними ей больше не хочется. Значит, и ее письмо не для них...
Маше далеко за сорок. Точнее, ей чуть-чуть за пятьдесят! Правда, здесь, в этой благословенной стране, женщина всегда остается женщиной. 
Новые знакомые на вид дают ей тридцать семь-тридцать девять. И деликатно-радостно удивляются, когда муж, нисколько не смущаясь, торжественно объявляет ее возраст. Маша при этом негромко смеется. Теперь ей все равно, сколько ей лет. Ей просто совершенно безразлично их цифровое выражение - хоть восемьдесят, хоть сто!
Сейчас она ко многому относится иначе... Да! Да?
Вот с некоторых пор у нее есть второй муж. Стремительная ситуация поставила ее перед нелегким выбором и дала испытание благополучием.
Кто он, этот человек? Просто муж? Любимый? Принц на белом коне? Друг? Может быть, стоит написать письмо ему? На каждый из вопросов Маша способна дать развернуто-аналитический ответ. Но какими бы они ни были, эти самые ответы, Маша абсолютно уверена - она бы очень жалела, не приняв его предложения. 
Быть может, это вот такого вида последняя любовь, данная Судьбой в вознаграждение за прежние потери? У любви много разновидностей...
Ладно! Поживем - увидим...
Белесо-голубое небо. Легкий ветерок принес в сад запах морской воды. Тепло, лето, июнь...
- Ну что? Взяться за письмо? Все-таки, кажется, есть те пятеро, к кому я могу обратиться, если что?.. Выбрать адресата из них?
Маша еще немного подумала и сказала:
- Нет. Нет у меня и пятерых. Инка-то ведь тоже... Инка первая и продала меня, когда я собиралась сюда... Инка больше не числится в моих надежных "списках"... И Катя, и Вика... Так сколько же их осталось у меня, близких-то?
Маша собрала книги, сложила "загорательное" кресло. Навстречу шел муж. Не молодой, но, зато, говорила себе она, понимающий и заботливый.
- Да ладно тебе, хватит копаться в себе, - совсем по-русски ( "Быстро он научился у меня выражаться по-нашему", - подумала Маша), - сказал он. - Выучишь ты французский. А чтобы на душе стало легче, напиши письмо. И не кому-нибудь...- муж сделал многозначительное лицо, - ... и не кому-нибудь...- муж великолепно справлялся с профессиональными логическими ударениями, умело режиссировал паузы и, как талантливый актер, красиво выдерживал их.
Сейчас они с Машей как бы соревновались друг с другом в терпении и навыках поддержки человека в трудной для него ситуации.
Мгновенно почувствовав, куда он клонит, Маша, кажется, догадалась, о чем он скажет дальше.
- ... не кому-нибудь напиши, - в третий раз повторил муж. - Себе напиши... Понимаешь? - Маша молча кивала. - У тебя нелегкий период - адаптация, перемена образа жизни, разлука с родными... Я ведь понимаю, что тебе непросто быть ровной со мной... Ты предпочитаешь терпеть молча, держать напряжение в себе... Так ведь? - Маша смотрела на него во все глаза. - Вообрази, что друг, которому ты хочешь выговориться, это ты... Пиши не понарошку, а всерьез. Обо всем, что томит, обо всем, что мешает... Все, все что хочешь пиши... Плачь, смейся, торжествуй, проигрывай, побеждай, проси, отказывайся, ругайся, примиряйся!.. Завтра я уезжаю в срочную командировку. Через несколько дней оттуда и отправлю - должно пройти немного времени, чтобы был эффект. Возьми паузу, не думай ни о чем... Почитай что-нибудь облегченное. Забудь о письме - ты его не писала... А вот когда получишь, увидишь, многое изменится...
Он протянул Маше бумагу и конверт.

Июнь 2005 года