Ирина Федичева на Литературной страничке

Глаза в глаза

ВСТРЕЧА ЧЕТВЁРТАЯ. «Иди! – приказала себе Арина. – И не забывай: у тебя никогда не появится второго шанса произвести первое впечатление».

Прочитанная вчера, сегодня эта фраза стала для неё стимулом к действию.

«Да при чём здесь первое впечатление! Какое-никакое, а первое впечатление обо мне у него уже было… И второе было, и третье…»

Арина нуждалась в этой работе.

Шагая коридорами стерильного с виду частного предприятия, попасть куда со стороны было делом непростым, она, будто пароль, повторяла запавшее в душу неизвестно чьё высказывание: «Любовь, как слеза, начинается с глаз и попадает в сердце».

Неведомый влюблённый чудак додумался напечатать эти слова на обыкновенном полиэтиленовом пакете. И не прогадал в своём бизнесе. Пакеты с этой надписью раскупались быстрее других. В таких пакетах носят хлеб или капусту. Всё что угодно перетаскивает в недолговечных сумках влюблённое человечество. И невлюблённое – тоже.

«Какое кощунство, – горячилась Арина, – какая заурядная проза… Такие возвышенные слова – талисман для всех, кто способен любить… Какой-то безвестный романтик и не подозревает, как много сделал, избрав такой способ для разговора о любви. Любовь… – вздохнула Арина. – Она неповторима…»

С самого утра молодая женщина погрузилась в сентиментальный настрой. Ей хотелось поговорить о любви. Говорить было не с кем. Она вела внутренний монолог.

Охранник распахнул дверь в кабинет хозяина.

– Рад вас видеть, – поднимаясь из-за стола, произнёс привлекательный, да что там «привлекательный», – по-настоящему красивый джентльмен. На вид ему можно было бы дать лет тридцать восемь-сорок. Однако Арина почему-то подозревала, что он старше.

Впрочем, какая разница сколько ему лет! Она намеревалась получить здесь выгодный заказ.

– Мне тоже приятно видеть вас, – чопорно улыбнулась Арина.

Оглядывая безнадёжно устаревший и оттого безалаберный интерьер, она фантазировала, каким образом всё бы переменила, доведись, конечно, получить саму работу, время для её исполнения и творческую свободу, не ограничиваемую консервативными или спорными представлениями о моде, респектабельности, современности, стильности.

Арине тут же вспомнился момент первой встречи с этим человеком.

ВСТРЕЧА ПЕРВАЯ. Ах, каким он выглядел ярким тогда! Настоящий Голливуд! Высокий, крепко скроенный брюнет. Модный жилет из лайковой кожи поверх плотного тонкого свитера расстёгнут. Тёмно-серый свитер подчёркивает идеальный торс. Длинные тренированные ноги в плотно облегающих бёдра дорогих джинсах. Неподражаемая картина совершенства.

Уверенные движения хозяина жизни непререкаемо давали понять: он – избранник судьбы…

Как, наверное, и все творческие личности, Арина была в этой жизни неисправимой фантазёркой. В первую же минуту знакомства она напридумывала о красавце хозяине бог весть что. Представила его принцем необыкновенного сказочного государства. Принц вот-вот пленится ею… Представила, как придумалось, ради забавы. Реальный человек кого-то ей напоминал. Так и не вспомнив кого, Арина не стала дальше копаться в памяти. Когда возникнет надобность, память сама подскажет это.

Что Арина могла знать о нём? Ноль целых ноль десятых. Ровным счётом ничего не знала она об этом человеке. От него исходила энергичная сила счастливца. Им хотелось любоваться. Арина не стала исключением.

Чутьём художника она безошибочно определяла красоту настоящих шедевров, в каком бы (иногда и неприглядном) виде они ни возникали перед нею. Она с удовольствием приводила их в порядок. Но реставрация не являлась основой её творческой деятельности. Реставрация – всё же приложение сил к давно застывшей красоте.

Здесь же перед Ариной возникло новое неповторимое изобретение природы. «А ещё он – результат большой любви своих родителей. Красивые люди рождаются только от любви», – заключила Арина. Однако при всём этом удачливом виде она отметила мимолётную грусть в его глазах.

В первую их встречу человек заказал ей, художнику-дизайнеру, эскизы для срочного оформления экспозиции предприятия на какой-то ближней заграничной выставке.

Предприятие выпускало очень вкусные конфеты. За ними даже в наше бездефицитное время охотились коммерческие агенты крупных торговых компаний. Хозяин лично участвовал в разработке рецептур, и это было основным увлечением и даже смыслом его жизни. Новые конфеты появлялись с периодичностью раза в полугодие. Каждый вид конфет имел патент. Сам же хозяин неукоснительно становился и первым дегустатором, и строгим бракёром. На всякий случай шутил: если что – «первым падёт на поле взращивания новизны».

Сдав тогда эскизы похожему на южно-европейского аристократа заказчику, Арина тут же выбросила фантазийные глупости из своей густо-медноволосой головы. Даже ещё раньше выбросила, стоило лишь ей выйти за порог кабинета, где обсуждались условия «эскизной» работы.

Эскизы Арины приняли с восторгом.

Конфеты собрали полный комплект наград. О хозяине и его феноменальной фабрике единым залпом протрубили практически все информационные агентства, чьи аккредитованные на выставке сотрудники честно отрабатывали свои командировки.

В ту первую встречу цепкий взгляд художницы отметил острую необходимость ремонта кабинета. Она даже позволила себе пошутить по поводу неограниченных возможностей для перемен. Арина ясно видела, что можно сотворить из безликой невзрачности. Осмотр, правда, получился краеглазным. Не пялиться же в открытую на стены, потолок, пол!

Вернувшись домой, в тот же вечер, она по памяти сделала несколько карандашных набросков – сработала профессиональная привычка фиксирования творческой мысли. Все же любой шедевр – это результат продуманно подготовленного… вдохновения!

Занимаясь выставочными эскизами, Арина скептически «обозрела» просторный кабинет хозяина предприятия. В нём запросто уместились бы целых три похожих на её квартирки. «Да ещё с лихвой осталось бы места на прихожую… Зачем этим людям такие огромные кабинеты? Не приёмы же здесь они устраивают? С них станется…»

ВСТРЕЧА ЧЕТВЁРТАЯ. – Здравствуйте, здравствуйте, – повторял приветствие хозяин, ухаживая за гостьей.

Утром Арина узкой льняной тесёмкой стянула длинные непокорные пряди. Теперь радовалась предусмотрительности – иначе бы волосы торчали вокруг её головы в беспорядке, умаляя несерьёзностью вида величие её сегодняшней миссии.

По-прежнему чопорно улыбаясь, Арина оглядывала помещение. «Любовь выше приличий», – ещё одна чужая фраза совершенно не к месту выскочила на экране памяти. Арина много читала. Бессистемность потребляемой ею печатной продукции перемешивалась в голове кашей из слов, частей предложений, обрывков стихотворных строчек. Частенько они вспоминались в самой неожиданной обстановке. Хотя… Как знать: в неожиданной ли?

Иногда в Арину вселялся безудержный фатализм. Она начинала верить в то, что все происходящие события предопределены заранее. Тогда она верила в существование судьбы, в знамения и в знаки, подаваемые свыше.

«Любовь выше приличий. Выше всего и всегда», – к чему бы это?

С утверждением о неподсудности любви Арина стопроцентно соглашалась. Пока теоретически. На данном жизненном этапе она пребывала вне глубоких чувств. Сейчас её личная жизнь определялась благодарной привязанностью. Она ценила создаваемое для неё разноцветье красок повседневности, заботу о себе… Она пристально оглядывает помещение.

ВСТРЕЧА ВТОРАЯ. Однажды, уже после эскизов, подзабывшихся выставочных впечатлений, наград, мгновенной узнаваемости на один-два дня, спустя почти год после выставки хозяин-директор отправился утрясать деловые мелочи в многочисленных присутственных местах.

В дверях одной из контор красавец в модном чёрном плаще быстро взглянул на Арину. Приветливо кивнул. Галантно отстранился, уступая дорогу.

Молчаливый обмен взглядами Арина посчитала встречей номер два. Его выразительные глаза забыть невозможно.

САМА В СЕБЕ. «Любовь, как слеза, начинается с глаз…» В те дни она ещё не знала этой фразы.

Отшагав по земле тридцать пять лет, Арина не придавала серьёзного значения многочисленным ежедневным взглядам, обращаемым на неё. Она давно привыкла к ним.

Особенно ей нравилось отмечать чужое восхищение собою летом, когда её волнистые волосы цвета меди блестели на солнце и шлейфом развевались за спиной. Но в целом внешний антураж ничего особенного в её личную жизнь не привносил… Недавно Арина с удивлением услышала от, увы, приятного ей человека, что, якобы она, пресыщенная всеобщим вниманием, не замечает внимания конкретных мужчин. Она попыталась выяснить, чье именно внимание она пропустила мимо себя, но внятного ответа не получила.

Ну что ж, пусть будет так. Не объяснять же всем подряд: – ей просто не до них. А уж если кто-то ею заинтересовался, – пусть скажет ей о том.

Арина предпочитала оставаться уж лучше «вещью в себе» нежели душевно обнажаться…

«Я взрослый человек, – монологизировала Арина. – Я не пытаюсь изменить несвойственными мне поступками отношение к себе других людей, или всего лишь одного человека, пусть в какой-то степени и небезразличного. Если уже не понял, не поймёт и в дальнейшем… Мне больно? – спрашивала она, прислушиваясь к себе. – Ничего. Я постепенно научусь преодолению этой боли. Душа нараспашку – это не я. Это для меня невозможно».

В тридцать пять лет, будучи чрезвычайно ответственной в поступках и принимаемых решениях, Арина так и оставалась большим восторженным ребёнком, цель которого – утвердиться в не всегда доброжелательном мире взрослых. Увы, иные из нас чаще всего даже себе не признаются в том, что внутри себя они по-прежнему искренние, наивные дети… Не умея предавать, дети сохраняют свою чистоту подсознательно.

Арина не относилась к мастерицам построения интриги в отношениях с лицами противоположного пола. До продуманных наперед козней, каверз, подвохов она, пожалуй, никогда не дорастёт. Но кое в чём Арина преуспела.

Неисправимая оптимистка, она даже в самые тёмные полосы, преподносимые ей жизнью, уверяла себя: работай, терпи, жди изменений. Работала. Превозмогала, жертвовала, расставалась… Приобретений в человеческом плане почти не имела.

…И не разрабатывала она никакой стратегии по захвату ничьей персональной личности. Являя натуру деятельную, Арина ценила деятельность чужую. Испытывая постоянный дефицит времени, никогда и никуда не опаздывала. Ей здорово помогала почти идеальная самоорганизация.

В последние два-три месяца Арина почувствовала едва уловимые изменения вокруг себя. Конкретно они ни в чём не выражались. Но что-то происходило. Что-то менялось. Что-то непонятное, что-то другое она отмечала в своей повседневности. Ну а коль бытие развивается по спирали, ей чудилось: вот-вот начнётся новый виток. Арина мечтала о переменах. Но о таких, которые принесут лучшие времена.

ВСТРЕЧА ТРЕТЬЯ. Арина бы и не обратила никакого внимания на вторую встречу. Однако вскоре произошла ещё одна. На этот раз уже на местной выставке. Бывает и так: не видишь, не видишь человека. Чуть ли не годами не пересекаются с ним пути, и вдруг как прорвёт – попадается чуть ли не на каждом шагу.

Среди многих прочих демонстрировалась и продукция его фабрики. Экспозиция же… была точной копией той, ближнезаграничной. Арине понравился сей поворот. Её не беспокоил альтернативный вопрос: экономит в данном случае директор на оформлении или же оно ему настолько нравится, что не постеснялся повториться? Какая разница!

Пёстрая лента посетительской очереди к дегустационным столикам говорила о неослабевающем покупательском интересе.

Хозяин кондитерской фабрики и Арина одновременно повернулись лицами друг к другу. Взгляды пересеклись, тёплыми волнами поплыли через зал, над толпой. Одни глаза вбирали в себя другие... «Любовь начинается с глаз и попадает в сердце».

Два человека, ловко огибая на невидимых лодках судеб устроителей выставки, её участников, посетителей прицельных и просто зевак, два толком не знакомых друг с другом человека односекундно двинулись в плавание. Два человека парили взглядами над выставочным людским морем. И это людское море по собственной капризной дальновидной воле каким-то образом их сближало.

Открытие выставки – всегда праздник. Это большой праздник неограниченного общения, нередко с многочисленными приятными сюрпризами, ни к чему не обязывающей болтовнёй, шутками, смехом, деловыми контактами.

Арина допускала неожиданную приятность личного общения, но пока она иллюзорно скользила навстречу яркому высокому мужчине, чтобы поздороваться поближе.

– Я хочу всего лишь поздороваться с одним из своих заказчиков, – шептала она, пробираясь через запруженный людьми огромный зал.

В тот же миг Арина оправдала себя: в первую очередь движут ею в этом движении флюиды её конкретного прикладного интереса вперемешку с любопытствующим интересом женским, весёлым настроением и нарождающимся желанием поиска приключений.

Прикладной характер её интереса прежде всего выражался интересом к принимающему решения человеку. От него зависело, повезёт ли ей с заказом. Что плохого в желании заработать? Ей требуются средства к независимому существованию и на собственное продвижение: «Я обязана их заработать, коль поставила целью добиться большего, чем имею сейчас».

Женский интерес – понравиться ему внешне: «Чтобы ему было неудобно отказать».

Нарождающийся приключенческий интерес выглядел незатейливо. Вроде попытки заглянуть в близкое будущее: «Что же из всего этого получится?» Естественно, в смысле заказа и его исполнения.

Волнуясь, Арина продвигалась к потенциальной «жертве» своего творческо-прикладного интереса. Пружинисто отталкиваясь кроссовками от мраморного пола, она шагала вроде бы уверенно и независимо. Однако сердце ее почему-то билось быстрее, чем обычно. И вдруг она успокоилась под его приветливым улыбчивым взглядом.

– Вы меня помните! – лучезарно-утвердительно воскликнула Арина.

– Конечно! – мгновенно ответил её тёмноокий собеседник. – Ваши эскизы принесли нам удачу. И я бы не хотел надолго терять вас из виду. Хочу продолжить сотрудничество, – в его голосе прослеживалось нескрываемое восхищение.

Арина ожидала похвалы. Но нескрываемый восторг поверг её в смущение. Быстро овладев собой, умело обыграв ситуацию, художница мягко продолжила пробивание своего прикладного интереса: «Весь год мною руководил сплошной прикладной интерес». Интерес резко возрастал, когда она разрабатывала стратегию и тактику своих заработков.

– Я рада вашей оценке моей работы, – ответила Арина. Достала из кармашка удобно пристроившейся на плече сумки визитную карточку. Аккуратными пальцами протянула стоявшему напротив неё человеку.

Принимая элегантную картонку, «прикладной интерес» задержал длинные тонкие пальцы Арины в своих. Повернул узкую кисть её руки тыльной стороной к себе, внимательно рассматривая. Арина чуть-чуть смешалась. Никто и никогда раньше не разглядывал её рук, вернее, пальцев… Да что в них такого особенного?!

Их взгляды вновь пересеклись. Ей хорошо, уютно, приятно и не хочется отпускать руки. Что он чувствует – она не знает. Ах, как бы ей хотелось, чтобы и он чувствовал то же самое, что она.

Последовало желаемое, ожидаемое и всё же особенное предложение. Оно выразилось в скоропалительной скороговорке, словно говоривший почему-то опасался отказа.

Отпустив руку Арины (будь её воля, она бы добавила ремарку «неохотно»), почти задиристо, по-мальчишески этот уверенный в себе человек выпалил:

А слабо вам сделать эскизы модернизации моего кабинета!

– Да что вы! Я люблю такую работу!

– Но предварительно необходимо обсудить детали.

– Я должна понять, что вы хотите получить в итоге.

На том и порешили.

ВСТРЕЧА ЧЕТВЁРТАЯ. И вот Арина вторично притопала на фабрику. Оглядывает кабинет гораздо внимательнее. Её согревает осознание творческой свободы. Кабинет на этот раз показался ей значительно больше. «Тем лучше», – бесстрашно решила Арина. Но что-то мешало ей сосредоточиться. «Ах, этот прошлый декабрь! Почему он так глубоко проник в меня?» Вот они обмениваются приветствиями. Вот он на правах хозяина ухаживает за ней. Приглашает за кофейный столик… До каких тонкостей помнится годичной давности общение! Как усмирить приятные картинки прошлого, когда ничего не хочется усмирять?

Крупногабаритная дама нервно подала кофе и конфеты.

«Видимо, секретарь… Если секретарь, то отчего злится?» – отметила Арина, по её мнению, второстепенные детали. Арина не сомневалась: дама злилась. Арина чувствовала людей. Дама бесспорно злилась. Почему так сильно нервничает эта женщина? Ее напряженность мешает Арине.

Несколько дней назад там, на выставке, у Арины не возникло интриганской мысли о приближении к себе этого человека. Нет-нет! Ни о каком захвате речи быть не может! Даже нравившихся Арине мужчин она не рассматривала непременным объектом для женской охоты. Быть может, зря?

…Тот же кабинет. Тот же кофейный столик, что и год назад. Тот же удачливый человек рядом, напротив. Говорит много. Несколько экзальтированно. Арина слушает. Слушает. Слушает. Его монолог непонятно почему рождает в ней настроение возвышенного счастья.

Во второй раз, так же нервозно, как и в первый, подан кофе. От Арины не укрылся укоризненный взгляд хозяина в сторону дамы. Мелкие ссадинки последних месяцев напомнили о себе. Настроение поползло вниз. Арина незаметно вздохнула.

Как бы ни отложились встречи с ним в её памяти, сегодня Арина здесь по делу. «Память сама по себе, а удачно выполненная работа – результат продуманно подготовленного вдохновения… Но кто-то же должен вдохновить на вдохновение!..»

САМА В СЕБЕ. Вдохновение… Не посвящённым в его таинство кажется: оно приходит вдруг, ниоткуда, а после него остаётся нечто. А ведь вдохновение складывается из многого и из ничего. Оно вспыхивает от вроде бы любой ерунды: от интонации голоса или тёплого взгляда не безразличного художнику человека. За любым успешным результатом всегда стоит кто-то невидимо конкретный. Тот, кто и вдохновляет любою «ерундой». Ну а если быть окончательно честным, то вдохновение приходит от любви. От той самой, которая, «как слеза, начинается с глаз…» Да попадает-то она – в сердце! Однако и от обиды, нанесённой любовью, тоже появляется не менее страстное необходимое творческой душе состояние, называемое вдохновением.

Серьёзно утвердившись в своей профессии, Арина была женщиной порывистой, увлекающейся, деликатной и нежной одновременно. Она была женщиной не только соотносительно с принадлежностью к полу, определённому ей природой, но и женщиной вообще. В самом широком понимании женской сущности.

Что такое – «женщина вообще»? Это нескончаемое многообразие качеств. Пересчитывай не пересчитывай – вряд ли их окажется достаточно, чтобы понять полное значение выражения «женщина вообще».

Между тем, была убеждена Арина, существуют и «мужчины вообще». Их тоже немного. Но в любом многолюдье они безошибочно определяют подобную себе «женщину вообще». Да только не всегда способны вовремя приблизиться к ней. То ли не решаются, то ли не знают, как сделать шаг навстречу. Так нередко думала Арина при размышлениях о мужчинах, женщинах, их взаимоотношениях. В повседневности всегда всё происходит куда как запутаннее. В повседневности дороги их судеб редко пересекаются. Неурядицы… несовершенство мира… Если бы люди умели отыскивать тех, кто им необходим! Даже если «вообще» обоих полов уже обременены устойчивыми браками, детьми, тайными связями (чтобы «расслабиться»), работами, заботами, поисками себя… Кто знает, не это ли единственное, самое главное счастье: встретив себе подобного, не проглядеть его?..

Арина нередко в полёте мысли пространственно пребывала как бы сразу в нескольких мирах. Миры уживались в ней поразительно мирно. Каждый по-своему помогал ей. Абстрактные миры её отнимали немало конкретного времени. Иногда, переполняясь этой абстракцией, Арина непритворно уставала. Бывало и так, что виртуальность неистово перетекала как бы в другую ипостась. И уже там отыскивалась форма наиболее щадящего их сосуществования.

Потом Арина возвращалась на землю грешную. Перед нею начинал брезжить заветный берег цели. Ближе, ближе. И вдруг всё перепутывалось вновь. И это последнее «перепутывание» из всего произошедшего Арине приходилось примирять с уже накопившемся в ней. Или как бы накопившемся. Когда всё образовывалось, Арина общалась уже с новыми людьми, подаренными жизнью за это время. Что это, как не фатальность?

ПРЕДЫСТОРИЯ ПЕРВАЯ. К счастью для себя настоящей, Арина не имела детей от первого и единственного брака. Бывший муж её, флегматик и соня, жил сомнамбулой, на «автомате»: проснулся, поработал, вернулся, поспал, проснулся.

Мечтая о любви единственной на всю жизнь, Арина выскочила за него в восемнадцать. Три года беспрекословно пребывала в уверенном романтическом настрое. Затем, очнувшись, осмотрелась… Ушла жить к родителям. Впала в депрессию. После годичных раздумий, ощутимо притормозивших её творческое развитие, полтора года следующих решалась на развод и разводилась… Потом переживала ситуацию, искала себя, училась, работала. В общем, жила через запятую…

И только в последние года четыре обрела относительный мир в душе.

Человек с характером – сильная натура не от природы, а ставшая таковой в силу необходимости, Арина, уступчивая душа, тяжело переживала всякого рода несправедливость. Училась защищать себя сама, не подчёркивая ни перед кем собственной внутренней независимости, но и не пряча её слишком далеко. Она во всём искала равновесие.

И вот Арина поняла: развод и всё, что за ним последовало, стали её победой над сомнениями в себе. Борьба с рождёнными в браке комплексами завершалась в пользу Арины. Благодаря борьбе она стала постепенно обретать неустойчивую пока уверенность в себе. И тут в город вернулся Славка.

ВСТРЕЧА ЧЕТВЁРТАЯ. Не стесняясь, Арина разглядывала кабинет.

Что ж, есть над чем потрудиться.

– Непонятно, – тактично подбирая слова, медленно начала она. – У вас раскрученная фирма. У фабрики – авторитет, репутация. Кабинет же… Как бы выразиться, чтобы вас не обидеть… – Арина недоговорила.

– Вас ждал! – в ответе слышалось неприкрытое раздражение. – Извините, – тут же одёрнул себя хозяин фабрики.

«Наверное, я не первая наступаю на его больную мозоль», – оправдывала Арина его нервозность. Он продолжил:

– Не до того было… Моя покойная жена назвала бы это глубокой хандрой.

Сразу же погрустневший, красивый и очень милый и никакой не заносчивый человек для чего-то решил посвятить Арину в свою тщательно скрываемую от посторонних не проходящую боль.

«Покойная жена?» – опешившая от информации, Арина не предполагала, как выйти из показавшегося ей неловким положения. С другой стороны…

Почему – «неловкого»?»

При чём здесь её неловкость? Она не нагрубила. Не сказала бестактности – не обязана же она прежде, чем договориться о работе, изучать подноготную своего потенциального работодателя? Она не несёт за непредвиденную ситуацию никакого морального груза. Однако вопросы роились в голове Арины помимо её желания.

Как давно это произошло? Что случилось с незнакомой женщиной? Насколько остра для него боль потери сейчас? Уместны ли соболезнования? Как реагировать? Его слова застали её врасплох.

И Арина промолчала.

Пауза. Пауза… Пауза!

Нужно что-то сказать… Что сказать? Что?!

Она ничего не может придумать. Она чувствует себя некомфортно… Что делать? Пора что-то сделать!

И тут!.. Память Арины будто бы озарилась!

Она вспомнила! Она вспомнила, где видела сидящего перед нею человека в самый первый раз! Вспомнила, кого он ей напоминал. Он напоминал ей… его самого!

Да, да, да!

Оказывается, был ещё и самый первый раз.

Оказывается, их первая встреча в прошлом декабре на самом деле первой не была. Арина отчётливо вспомнила, где видела его раньше – тогда, задолго до эскизов. Нет сомнения, то был он. Тот человек с отрешённым лицом в цветочном магазине. Он никого не замечал. Переходил от витрины к витрине, рассматривая букеты. Остановился около охапки белых лилий. Расплатился. Направился к выходу. Арина равнодушно наблюдала со стороны, как магазинный служащий погрузил цветы на заднее сиденье серого «Мерседеса».

Арина прониклась к незнакомцу сочувствием. С такими лицами цветы приобретают не для веселья. А ещё… Озарение осветило память сильнее.

Стоп-стоп… На первом пассажирском сиденье Арина вскользь усмотрела пышнотелую блондинку. Не она ли это подаёт кофе? Похоже, она. Та самая незнакомка из «Мерседеса». А-а-а… Теперь объяснима её неприязнь. Арина ощутила лёгкий укол в душе. И ещё ей кое-что вспомнилось!

Там же, в магазине, Арина тогда же придумала историю Печального покупателя цветов. В ней происходило немало потерь. На заброшенных старых кладбищах грустили вековые деревья. Почти как в любимых Ариной английских романах девятнадцатого века… Правда, выйдя из магазина в солнечное субботнее утро, Арина прочно позабыла и о несчастном покупателе, и собственную сказку о нём… Надо же… Как близко на этот раз стояли друг от друга выдумка и правда.

Хозяин первым нарушил тишину:

– Бог забирает лучших.

– Нет! Это не так! – горячо вскрикнула Арина. И… умолкла. Она вовсе не желала выглядеть бестактной в его глазах. Ей захотелось защитить его. Ей захотелось пожалеть его по-матерински. Она видела его большим, нуждающимся в ласке ребёнком. Не зная, как и чем помочь ему в данную минуту, что-то говорила. Говорила первые подходящие к ситуации слова.

– Нет, это не так, – повторила Арина. – Бог забирает всех! Лучших! Худших! Всяких! Там своя очередь! Там свои законы! – голос Арины звенел в пылком монологе. – Конечно! Она – была лучшей! Но если бы уходили только лучшие, наша планета давно развалилась бы от злой энергии остающихся на ней мерзких людей. Они дают жизнь себе подобным! Что бы тогда с нами было?!

Её новый старый знакомый нежно, покровительственно, взглядом умного и доброго старшего брата смотрел на Арину. Его глаза теплели. Видимо, безрадостные воспоминания отодвигались. Сказал благодарно:

– Спасибо… Какая у вас восприимчивая душа!

«Душа как душа, кто её ведает, какая она», – хотела ответить Арина. Но глубокомысленно изрекла:

– Душу мы узнаём потом, в процессе общения… Вначале же, перед тем как познакомиться, проявляем интерес к внешности. На меня большое впечатление производят глаза.

В кабинете опять воцарилась тишина. Лишь нервная секретарша время от времени гремела чашками, давая понять, что общение хозяина с посетительницей затянулось. Тот, не обращая на неё внимания, посчитал своим долгом пояснить:

– Моя секретарь, в общем-то, женщина душевная. Но у неё появился недостаток. Она ревностно воспринимает всех приходящих сюда особ женского пола независимо от возраста. Я не сержусь, – улыбнулся хозяин, помешивая сахар в чашечке. – Она очень поддержала меня, когда… В общем, понимаете… Я ей благодарен. Она по-своему бережёт меня. Боится, как бы не увлёкся неподходящей на её взгляд кандидатурой. Зря. Мне не до этого. Верите ли, мне ни до чего. Той любви не вернуть. Редкие недолгие встречи с кем-то – это не любовь и не увлечения… Я стараюсь чем могу отблагодарить своего секретаря. Пораньше иногда отпускаю домой – у неё трое ребятишек. Иногда сам подвожу, если её муж задерживается. Иногда поручаю это водителю.

«Как всё просто. А я-то… – устыдилась Арина. – Человек незатейлив в оценках».

Вновь в кабинете повисла пауза.

Арина заторопилась: пора! Чувствуя при этом противоположное… И замерла, услышав:

– У вас есть кто-нибудь?..

– У всех у нас есть кто-нибудь.

– Как это? – удивился он.

После слов: «У всех у нас есть кто-нибудь», – Арина могла бы продолжить: «… но это может совсем ничего не означать». Как бы ей ни хотелось быть с ним открытой и откровенной, Арина не могла быть такою. Она не настолько хорошо знала его, чтобы быстро и безоговорочно впустить в свой внутренний мир.

САМА В СЕБЕ. Внутренний мир. Порой это единственное богатство, которым безраздельно владеет человек. Внутренний мир ни с чем не сопоставимый капитал. Внутренний мир, как золотой банковский счёт, – или он есть, или его нет.

Во внутреннем мире Арины далеко не всё было мирным. Однако она не переживала потери любимого человека такого рода. Жизнь во внутреннем мире хозяина фабрики, скорее всего, протекала запутаннее. Он мог бы неверно истолковать слова Арины: «… но это может совсем ничего не означать».

У них, у мужчин, особенно таких, как он, взгляды весьма отличны от общепринятых. Слишком многое они успели сделать. Им позволительно оставаться независимыми от стандартного мышления.

Арина не произнесла окончания фразы «… но это может совсем ничего не означать». Ведь непременно прицепом бы к ней пошли обязательные объяснения давно уже и ей самой не важных и давних семейных неурядиц, последовавших за ними двух кратковременных бурных романов и одного вялого. Так она выталкивала из себя послеразводные переживания. Именно тогда и появился в городе Славка.

ПРЕДЫСТОРИЯ ВТОРАЯ. Бывший одноклассник Арины, Славка после двух скороспелых браков и не менее быстрых разводов возвратился из Сибири, куда уезжал «делать себя и деньги». Родной город детства, школьных друзей и забавного студенчества охотно признал в Славке своего.

Славка намеревался начать новую жизнь с первого же дня. В планы Славки отлично вписывалась Арина. Он собирался не просто сграбастать её и поместить рядом с собой. Он собирался завоевать Арину. Чтобы она без Славки не могла бы и шагу ступить – именно так он собирался доказать свою необходимость ей.

Знай Арина обо всём – она бы и минуты со Славкой не задержалась. Она не переносила покушений на собственную внутреннюю свободу, если сама того не желала. О Славкиных планах не догадывалась. Общалась с ним довольно охотно, если вдруг образовывалось временное окошко.

Влюблённый в Арину с пятого класса, Славка к тридцати пяти годам бесповоротно осознал, что нужна ему только она.

Сегодняшняя Славкина влюбленность (иная, чем в школе) отличалась постоянным вниманием к Арине. Он был заботлив и предупредителен. А что ещё нужно нормальной, не избалованной женщине от мужчины?! Кому как! Арина ценила его отношение и привыкла к нему быстро. Славка был не только красив. Он, начисто лишённый комплекса «удобно-неудобно», присущего многим людям, стал донельзя «пробивным».

Славка умело использовал свои знания и находчивость. Любил жизнь. Да и жизнь его не обижала. Удача явно держала его в первых рядах своих любимчиков. В своём городе Славка быстро приобрёл квартиру – не новую, зато в престижном центре. Сделал из неё уютное гнездо. Ездил на приличной иномарке. В женщинах ценил красоту и ум. Ну а уж если они сочетались…

В общем, Арина была женщиной его мечты.

Славку любили. Арина поначалу с удовольствием проводила с ним короткие свободные часы. Подруги многозначительно пророчили ей скорую «широкую спину». Арина отмахивалась. Славка так и оставался для неё просто Славкой. Мальчиком из детства.

Недавно Арине исполнилось тридцать пять. Переполненная идеями, она жила на импульсах вдохновения и пахала как лошадь. Откуда брались силы в её небольшой фигурке! Видимо, нечто свыше, вдохновляя, вкладывало в неё и физическую выносливость.

Арину знали в её среде. Ей же мечталось о большем. Она хотела сделать себе имя не на закате лет, не к пенсии. Она хотела бы достичь чего-то раньше. Чтобы о ней знали. Чтобы знакомство с нею считали удачей. Умеренное тщеславие Арины не виделось большим грехом, если в основе достижений лежала работа.

Продвигать себя было непросто. Годы летели. Проталкивателей бескорыстного толка не имелось. Условия небескорыстных претендентов на оказание помощи не отличались оригинальностью и ничего не гарантировали. Арина сама миллиметр за миллиметром тащила себя по крутой тропинке жизни. Каким-то образом ей удавалось оставаться верной себе – прежде всего. «Не предавать, не продавать, не мстить, не лицемерить» – стало её внутренним девизом.

… И тут в город вернулся Славка. Отношения с ним… Что-то мешает ей? Отношения со Славкой… В них не достаёт перца. Да, недостаёт перца, как в неправильно сваренном харчо! Когда готовое блюдо, по сути, никакое не харчо, а довольно острый рисовый суп без картошки… Быть может, в их отношениях не хватало и какой-то другой приправы. В приправах Арина не разбиралась, потому что в повседневной еде обходилась без них. Но в отношениях с мужчиной!

Здесь она нуждалась в великом множестве приправ – они создают тот самый эмоциональный фон, без коего не рождается любовь… И полноты счастья без этого не обретёшь, и потребности в другом человеке не осознаешь…

В отношениях с мужчиной Арина ценила любую мелочь. Фактически такого человека у нее не было. На практике мужчины и Арина общались между собою с деловыми целями. Предлагать Арине нечто большее мужчины, даже ей симпатичные, почему-то не решались. Думали примерно так: она и без меня избалована вниманием…

На деле же Арина давно махнула рукой на практическое отсутствие личных отношений.

Основное счастье Арины с той поры состояло в любви к своей профессии. А романы… Пусть решает судьба. Как получится, так и будет… И вот тогда-то в городе появился Славка! Как утешение, как испытание.

В один чудный момент, уже после возобновления забавной дружбы с ним, Арина осознала: она преуспела в строительстве себя за последние годы.

Её уже не перенаселяли сомнения, периодически захлёстывающие людей тонкой душевной организации. Они усиливаются, когда наступают серые полосы. Или же когда долгое время находишься в чуждой, разрушительной для собственной личности среде.

О чуждая среда… Это очень страшно. Чуждая среда, губительная трясина. Она требует отказа от себя. По силам ли отказываться от себя кому бы то ни было? Как вырваться из чужеродной среды? Больше всего мешают при этом внушённые с детства установки на готовность жертвовать собой во имя кого-то или чего-то… Мешают представления о превратно понимаемом долге. Да и что это за долг такой, односторонний, коль возникает обязанность отодвигать как можно дальше собственные мечты, реализацию собственных устремлений? Никакой не долг это вовсе, а насилие над своим внутренним миром.

Так что, вырвавшись с корнями из не принимающей её почвы, Арина почти с нуля взращивала себя на новой. А появление Славки подтвердило правильность сделанных ею шагов.

И этот взрослый мальчик, бывший одноклассник, от любви которого она готова была подчас на стенку лезть, появился опять же потому, что Арине захотелось забыть своё вчера. Славка… Он вроде спасительного жилета в необозримо пустом океане.

Бывало и так, что Арина на несколько дней подряд, как запойный пьяница, уходила под полную Славкину опеку. Была ласковой кошечкой, хозяйкой положения и дома. Позволяла Славке любить себя, радостно откликалась на его нежность. Красиво одевалась и везде его сопровождала. До утра толклась в его тусовке. Выпивала явно лишний бокал шампанского. Страстно занималась любовью. Доводила его до изнеможения, при этом упорно убеждала себя в безумной любви к Славке. Тут же разочаровывалась и в нём, и в себе.

Так что выпадали иногда дни, а то и неделя, когда Славка бывал нескончаемо счастлив, с неистовым нетерпением дожидаясь их повторения.

В такие периоды Арина тоже бывала счастлива – ощущением кратковременного снятия с души долга перед Славкой и его любовью к ней. Переставая быть его должницей, Арина погружалась в Славкино счастье. А Славка то ли терпеливо ждал, то ли ему не было дано прочитывать междустрочное содержание книги её внутренней жизни или считал порывистость её чем-то вроде болезни роста человека творческого склада, обычными для характеров таких женщин «дамскими штучками». И в этом был весь Славка, любивший Арину вообще, в целом и не требовавший от неё – ни переделок, ни жертвований, ни «будь такой, как я хочу…»

Арине же не хватало какого-то там придуманного ею «перца». Что за «перец» такой? Откуда эта выдумка её очередная? Ведь в повседневном рационе Арина избегала острых блюд.

ВСТРЕЧА ЧЕТВЁРТАЯ. Сегодня в этом чужом рабочем кабинете вместо того, чтобы брать «быка за рога» в смысле обсуждения условий и подписания договора, она теряет время в душеспасительных разговорах. К чему? Для чего в тысячный раз перетасовывать то, что есть? Нужны ли эти благопристойно-праздные беседы с полузнакомым человеком, когда есть любимое дело, не очень любимый мужчина и переполненная планами голова! Разговоры беспричинно дёргают нервы, проникают в душу, тревожат, бередят её. От этих душеспасительных разговоров вспыхивают, рождаясь, надежды, и вдребезги разбиваются, усиливая душевные страдания…

Надеясь ещё немало успеть, Арина понимала: во многом от неё самой зависит, по каким лекалам она раскроит свое время: насколько умело и какими нитками соединит куски его кроя.

И всё, что последует потом, напрямую будет связано с тем, что уже произошло.

Ответив: «У нас у всех есть кто-нибудь», – не произнеся волнующего её продолжения фразы, очень внимательно глядя на собеседника, опасаясь пропустить даже мимолётную реакцию на свои слова, Арина молвила как бы внутрь себя:

– И «да», и «нет» – оба моих ответа способны дать одинаково отрицательный и одинаково положительный результат вашей оценки их… До сегодняшнего утра у меня тоже была жизнь. Целых тридцать пять лет! Всё, что в ней происходило, и всё, что в ней есть сегодня, в том числе и вы с вашим кабинетом, – Арина мило улыбнулась, – всё это моё. – С каждым словом голос Арины становился тише. – Я дорожу всем. И всеми. Свою жизнь я не хочу ни переписывать, ни переживать заново.

Его глаза искрились. Он был весь внимание: «Она необыкновенная. Не похожа на других. Она такая, какая есть. В ней нет ни капли фальши».

Спросил, однако, с лёгким вызовом:

– Неужели вы ничего не хотите?

– Почему же? Я переполнена планами.

– Я имею в виду не карьерные, не творческие устремления.

Арина несколько озадаченно вгляделась в него, с замиранием сердца продекламировала:

«Всего и надо, что вглядеться, – боже мой, всего и дела, что внимательно вглядеться…» – строчки стихов любимого поэта не раз помогали ей обретать душевное равновесие. Она редко читала их кому-либо. Эти строчки – всё равно, что она сама... Они – ее откровение.

Её собеседник резко вскинулся на неё удивленным взглядом. Его почти чёрные в ту минуту глаза озарились восторгом! Затем пришла пора удивляться Арине.

– «… и не уйдёшь, и никуда уже не деться от этих глаз, от их внезапной глубины», – очарованный Ариной хозяин кабинета на одном дыхании прочитал по памяти свои любимые строчки.

!!!

Не зря интуитивно Арина чувствовала какие-то изменения, ожидая поворота в своей судьбе. Быть может, это и есть – беспокойный, бурный, ветреный, замысловатый и прекрасный, – поворот её судьбы?

Арина воскликнула:

– Вы – первый! Вы первый, кто ни задал никаких вопросов ни о стихах, ни о поэте! Вы тоже любите Левитанского! – утвердительно заключила Арина, готовая прыгать от светлой радости.

– «Всё уже круг друзей, тот узкий круг, где друг моих друзей мне тоже друг…» – почти пропел, отойдя к рабочему столу, не похожий на других её знакомых человек.

– «… и брат моих друзей – мне тоже брат, и враг моих друзей мне враг стократ», – продолжила Арина, а он подхватил:

– «Уже друзей могу по пальцам счесть, да ведь и то спасибо, коли есть...»

У Арины возникло чувство, что они знакомы не один год. Поэтический всплеск сказал им гораздо больше, чем все прежние слова вместе взятые. Ей захотелось узнать о нём всё, любую мелочь:

– Кто же ещё из поэтов вам близок?

– Я люблю хорошую поэзию. Иногда в непритязательном на вид сборнике встречаешь бриллианты чистой воды. Я и классику люблю, и современность. В общем, то, что близко моей душе. Если мурашки по коже – это моё! Ещё Пастернак нравится под настроение, тишину и снег за окном. Люблю его стихи из «Доктора Живаго». Да и сам роман мне лично чем-то близок, тональностью, наверное:

– «Мело, мело по всей земле, Во все пределы, Свеча горела на столе, Свеча горела…» Почти как сейчас… Посмотрите: за окном – нешуточная метель заворачивает к ночи. А свеча – горела… И чувства горели…

Он опустошённо глядел сквозь Арину. О чём он думал? Кто вспоминался ему? Он был то здесь, в кабинете, то где-то запредельно далеко.

Два человека позабыли о времени:

– «На озарённый потолок Ложились тени, Скрещенья рук, Скрещенья ног, Судьбы скрещенья», – поочерёдно читали они.

– А как вы, голубушка, относитесь к господину Шекспиру? – спросил хозяин кабинета, задорно экзаменуя гостью.

– Положительно, – вновь удивилась Арина: – «Любовь нагрела воду, Но вода любви не охлаждала никогда…»

– И это правда! – радовался он. – Святая правда! Ещё один вопрос: как вы относитесь к шампанскому?

– Как и к господину Шекспиру. Его читаю в тишине и одиночестве. Шампанское тоже могу прикончить в одиночку. Даже целую бутылку… Только не сразу.

– Однако, позвольте вам заметить, дорогая моя, – вы пьяница!

Он шутил. Она оставалась серьёзной:

– Иногда только. Редко я становлюсь такой пьяницей. Когда мне очень хорошо.

– Ну что? Проведём эксперимент? Осилите бутылку? А я поддержу вас другой.

– Нет, пожалуй, сегодня я на такое не отважусь.

– Что я слышу?! Вам недостаточно хорошо?

Арина погрустнела: он не чувствует, как ей хорошо. Ей слишком, чересчур хорошо. Так хорошо, что даже шампанское не в счёт. «Балбес!» – молча поругала его.

Глаза «балбеса» сияли уже знакомыми ей бликами солнечной радости. Грусть из них ушла.

«Любовь начинается с глаз…» – к месту ей вспомнилась лирическая надпись на пакете. В них загружают хлеб, капусту, конфеты, водку… Всё, что угодно, таскают люди в недолговечных полиэтиленовых сумочках.

Хозяин кабинета и положения вынул из холодильника шампанское:

– Вы – моё продолжение. Так вот за это и выпьем.

– Вы – тоже моё продолжение, – осмелилась на признание Арина. И тут же наскочила молодым задиристым петушком:

– Вы боретесь с собой?.. Или вы – игрок?

– Я? Борюсь? Да что вы! Мне сорок восемь лет. Я много повидал, пережил. Много успел сделать. Мне абсурдно бороться с собой. А насчёт игрока... Дайте-ка подумать... Игрок?.. Игрок ли я?.. Нет. Пожалуй, я не игрок, если сравнивать с картами или с бильярдом – они сами по себе, параллельны… Меня привлекает реальный факт… Я обыгрываю его.

Он смело, по-мужски, уверенно заглянул в её глаза своими пронзительными и нежными. Он как-то по-своему серьёзно-шутливо играл с нею. Его глаза искрились, и Арина не могла понять: что это – влияние секунды или что-то большее? Его радость наркотиком переселялась в Арину. Они опять прорывались друг в друга глазами через распахнутые навстречу счастью души.

… Густой снегопад за окном превратился в нетканый тюль, в живой авангардный занавес. Сквозь него вечерними отблесками в кабинет врывался декабрь.

На улице окончательно стемнело. В окно кабинета заглядывал любопытный пройдоха уличный фонарь. Секретарша в который раз меняла на столике посуду, в равной степени осуждающе поглядывая на обоих. Свирепости в ней заметно поубавилось.

– Мне давно пора, – напомнила Арина.

– Да. Пора. Не скоро увидимся. Завтра рано утром я улетаю. Сожалею о том, что наша встреча не произошла вчера. Я ещё успел бы перенести поездку. – Он счёл нужным объяснить Арине, куда и зачем отправляется. – Уезжаю на три месяца. Давно собирался подучиться кое-чему в кондитерском бизнесе. Пришлось откладывать учёбу больше чем на два года… Подписываем договор и – делайте с кабинетом что угодно. В пределах разумного, конечно. Полагаюсь на ваши вкус и чувство меры. По мелочам не экономьте. Я дам распоряжения. Вам окажут помощь и профинансируют. Успеете к моему возвращению? – слова звучали официально и холодно. Куда девалась недавняя приязнь? Выглядел он усталым.

«Пожалуй, сейчас ему можно дать и сорок восемь. – Арина внимательно рассматривала его посуровевшее лицо. – Нет, всё же с виду он значительно моложе. Такой красивый! И умный… и добрый… Кажется, этот человек очень добр… Но каким холодным он вдруг стал! Наверное, утомился… Усталость пройдёт, в самолёте выспится. Переключение с одного вида деятельности на другой считается хорошим отдыхом…»

Арина слушала объяснения вполуха. Невпопад кивала, соглашаясь, не слыша, со всем, что он говорил. Арина уже не видела в нём своё продолжение. Он – тот, кто только что подписал с нею договор, ограниченный трёхмесячными рамками. На днях ей выдадут и аванс, а по завершении работы – солидный гонорар. Она, конечно, всё выполнит в лучшем виде не только из-за финансовой и творческой поддержки. Она привыкла работать каждый раз, как в последний: на высоком подъёме, так, словно больше никогда ей не выпадет вообще никакой работы.

Простились. Все тот же серый «Мерседес» отвёз Арину домой. В небытие уплывала среда. Оставалось две недели до Нового года.

Две недели до Нового года… Дни в предвкушении праздничных чудес! Накануне Нового года время движется иначе. Вроде те же хлопоты, что и всегда, но… Так много успевается!

Две недели до Нового года… Жизнь, когда с суеверным юмором навёрстывается упущенное, ликвидируются долги, чтобы не мешали жить дальше.

В канун Нового года невольно радуешься количеству перелопаченных важных и не очень важных мелочей.

Так что перед Новым годом время течёт иначе, нежели в другие месяцы и дни.

Почему?

Этого никто не знает.

СПЛИН. Ранним утром в понедельник, когда хозяин был уже далеко в другой стране, Арина отправилась на «сладкую» фабрику. Почти без перерывов с утра до глубокой ночи каждый свой следующий день колдовала в его кабинете. Подобрала лучших специалистов. Определяла и строго контролировала задания. Сама смешивала краски, добиваясь стопроцентно совпадающих с эскизными оттенков. Её просьбы и распоряжения быстро выполнялись. Она не заметила, как проскочили две посленовогодние недели. Их она почти полностью провела на фабрике, чей персонал ушёл на каникулы. А ей-то что! У неё – сроки!

Встреча Нового года и нового века помнилась смутно. Славка куда-то её возил, с кем-то знакомил, смешил, дарил подарки, разыгрывал приятными сюрпризами. Ну просто клад какой-то, а не человек. Другая давно бы уже влюбилась в него по самые уши.

Арина принимала Славкину заботу, из последних сил изображая счастье. Выстраданная, умело скрываемая фальшь изматывала ее душевные силы. Праздники превратились в нескончаемое испытание. С каждой минутой Арина всё больше закипала. В ней зрело жестокое желание закатить Славке грандиозный скандал. Но она сдерживалась и пока ещё улыбалась. Скандал копился внутри Арины и не выплескивался наружу лишь благодаря её силе воли. А жаль!

Скандал помог бы избавиться от нервозности, возникшей в ожидании чего-то, как ей теперь казалось, выдуманного ею там, в реконструируемом ею кабинете, и чему невозможно осуществиться по многим, многим причинам. Арина анализировала свою последнюю встречу с красивым черноглазым человеком. Она и прощала себя неизвестно за что, и укоряла неизвестно в чём: «Любовь, как слеза, начинается с глаз, и попадает в сердце…»

Ах, как она нуждалась в скандале! Хорошо бы с битьём посуды, звоном разбиваемых стёкол – совсем как в итальянских фильмах… Арина представляла себе неосуществлённый скандал и… к удивлению своему, успокаивалась. До скандала дело не дошло. Бедняга Славка… Он достоин лучшего отношения. Арина пожалела его.

Новогодний перерыв в работе она едва пережила. Два выходных дня провела на фабрике. А оба праздничных мечтала о возвращении в рабочую суету кабинета. Её пребывание в нём стало потребностью. Она и переселилась бы сюда, случись возможность. Так всегда: пока проект не станет явью, Арине жизнь не в жизнь. Выпущенная же на волю работа её почти не интересовала. Грезилась новая.

Первого февраля Арина проснулась не в духе. Зимний ветер бросал в оконное стекло пригоршни колючей снежной крупы. Арина передёрнула плечами, словно застывшие капли попали ей на лицо. Плохое настроение усугублялось. Всё, что она уже успела сотворить за полтора месяца, виделось ей бездарным, примитивным, блеклым, невыразительным. Критическое состояние творца? Скульпторы в подобных случаях превращают в осколки готовые произведения. Писатели жгут рукописи. Живописцы смывают холсты. Актёры напиваются до бесчувствия.

Что делать Арине? Как быть ей?

Неужели проиграла? Как она посмотрит в его глаза? Нет, об этом лучше не думать… Редкие свои проигрыши Арина воспринимала стоически. А переживала тяжело. Кому ж по душе проигрыши?

Не будучи по натуре борцом, при необходимости что-то отстаивать Арина выбирала честную схватку. Честная схватка, открытые поступки иногда приносили прямо противоположный результат. Анализируя проигрыши, училась играть лучше. Не зря же, по определению великого англичанина, упомянутого ими в последней встрече, жизнь называется театром.

Арине не нравились задние планы её сцены. Уж если пока не первая, далеко не последней должна она оставаться на ней и продолжать, продолжать… Продолжать движение к заветной роли.

Главный режиссер всего действа, тот самый, чьё имя Жизнь, обязан заметить не самую худшую свою актрису, рвущуюся к своим звёздам. Но как же высоко пристроилась каждая! Попробуй доберись хотя бы до одной!..

Неужели на этот раз она проигрывает?

Арина впала в беспросветное уныние… Как лучше, как правильнее поступить? Остановиться, ожидая смены настроения и биоритмов? Начать вновь? Вплоть до переделки эскизов? Но время! Время уже упущено!

Растерявшись, Арина не могла взять себя в руки. Решение не приходило. Требовался кто-то, кому можно было хотя бы выговориться.

И тут Арину осенило!

Кроме Славки у неё имелся ещё один школьный друг. Просто друг, без всяких там… Друг-коллега. Живописец. Сергей. От него всегда исходило спокойствие.

Осенью на тридцатипятилетие друг Сергей подарил Арине кружку. Дорогую французскую кружку фиолетового стекла с экзотическим орнаментом. Назвал её кружкой вдохновения и пожелал:

– Станет грустно, найдёт хандра – плесни в неё чего-нибудь: выпей не спеша, думая о прекрасном, и – повеселеешь. Она заколдована на добро, на творческое настроение. Любую хандру снимает как рукой.

И вот сейчас Арина достала подарок из настенного шкафчика. Налила горячего обжигающего – чтобы пить медленнее – кофе с молоком. Спустя несколько минут настроение и в самом деле немного улучшилось. Может, и вправду, кружка заговорённая? С Серёжки станется… Выполненная работа уже не виделась ей такой уж никудышней… И к себе Арина относилась получше… Даже метель за окном перестала её раздражать. И дома, будто бы, потеплело…

Она вновь прокрутила ситуацию от начала до сего момента. Набрала Серёжкин номер телефона. Его бодрый голос прибавил Арине уверенности, вернул в реальность:

– Да не влюбилась ли ты, Ариша?

«Точно! Как раньше не поняла?» – Арина засмеялась:

– Влюбилась! Серёжка, умница! Я влюбилась. Да так, что света не вижу…

Сергей засмеялся:

– А ты как хотела?! Любовь – та ещё штучка. Душу вымотает так, что на стенку полезешь.

– Уже почти на стенке… – пробормотала Арина.

– Ариша! Успокойся! Не одна такая! Время пришло. Давно пора. Хорошо. А то вечно носишься по городу, делами окрылённая. Теперь носись на крыльях любви… Пройдёт твоя хандра, увидишь, всё будет хорошо. Собирайся, едем. Посмотрим твой кабинет. Может, там всё гениально!

Распахнув дверь и внимательно оглядев творение Арининых фантазий, Серёжа не сумел сдержать восторженного возгласа:

– Вау!

Этим всё было сказано. Мелкие досадности, изнурявшие художницу, потеряли всякий смысл.

Секретарша принесла телефон:

– Вас, – скептически кивнула в сторону трубки.

– Слушаю, – недовольно пробормотала Арина невидимому собеседнику, нарушившему творческую идиллию: «И здесь отыскали».

– Здравствуйте, дорогая! Здравствуйте, моё продолжение! Как поживаете? У меня сегодня хандра. Да и дождь здесь идёт, мелкий, холодный… Я звонил вам домой. Беспокоился, не случилось ли чего? Решил проверить… Вы что же молчите? Алло! Ну здравствуйте же!

– Всё в порядке! – крикнула Арина в электронное пространство. – Теперь у нас всё в порядке!

Плюхнувшись на груду стройматериалов, Арина счастливо смотрела на Серёжку: «Всего и надо, что вглядеться, – боже мой!..»

Строчки любимого стихотворения сами с собой ассоциировались с другими: «Любовь, как слеза, начинается с глаз и попадает в сердце…»

Вернуться...

Обсуждение этого произведения на форуме...

©"Mik..."

Любое коммерческое использование материалов без согласования с автором преследуется по закону об авторском праве Российской Федерации.