Ни одной упавшей звезды

- Я стоял посредине дороги и смотрел на них, как будто бы на этом свете нет больше ничего, кроме меня и звезд. Ты можешь понять мое состояние?! Знаешь, так бывает. Все равно, что подумают случайные ночные прохожие, или промчится машина и размажет по асфальту. Мне тогда было важно дождаться хотя бы одной упавшей звезды.

Я простоял на одном месте, замерзая, два с половиной часа: затекла шея, в глазах помутнело� А результат ты знаешь.

За все время ни одной упавшей звезды!

Я рассказываю тебе, а легче не становиться, как должно быть. Вроде, выговоришься и полегчает. У меня не так: все в себе, пока сам  не переварю, результата не будет. А еще и тебе настроение порчу. Я же вижу. Но, знаешь, не смотря на это, хочется рассказывать, и именно тебе.   

По-моему, это называется проведение? Ну, понятно, о чем речь. В принципе, ничего нового, но я такой человек, что мне надо изобрести что-то свое, найти, доказать и обозвать. И я назвал -  метафизическая аура удачи. Благодаря ей со мной происходили по-настоящему значимые события в жизни. Она есть далеко не у всех. Я оптимист, ты сама не раз говорила мне об этом: �Жизнерадостный рахит с очень грустными глазами�. И верю, что так везет только хорошим людям в абсолютном смысле, которые собой что-то несут для Бытия. Какая-то родовая память, мистическая бдящая сила, ангел-хранитель � всегда со мной и, чуть что, приходит на помощь.

Сначала надо было в нее поверить. В ранней молодости я был слишком загнанный, чтобы увидеть ее. Для этого тоже нужна хоть капля самоуверенности, поверить, что ты своего рода мачо.  А в ВУЗ я уже поступал при ее содействии. И учился там и заканчивал. Устраивался на работу, выходил не раз сухим из воды. Помнишь, я рассказывал про то, как мы угнали пассажирский электровоз? Ну и другое в этом роде.

На бога надейся, а сам не плошай! Хорошая пословица, я ее разделяю. И ты, помнишь, сама не раз говорила мне, что, мол, не стоит обольщаться по поводу своей избранности. А я обижался страшно, злился: сейчас смешно, а тогда сильно задевало. Дело-то на самом деле не в избранности, а в умении ей пользоваться. Парадокс!

Наступил момент, когда я стал уверенным в наличие своей ауры удачи также явственно, как в своем чувстве юмора или своем абсолютном музыкальном слухе. Кстати, зря улыбаешься, мне говорил об этом дирижер симфонического оркестра. Я мог в наглую не готовить ни единого вопроса к экзамену, и узнавал, что у меня �автомат�. Вообще, я старался не злоупотреблять такими вещами по пустякам.

Другое дело, тот случай с электровозом. Это целая эпопея. Я же рассказывал тебе? Ладно, уговорила, еще раз расскажу. Ты же знаешь, какое это удовольствие, когда есть о чем поведать и тебя с интересом слушают. Я тебе говорил, что мне тогда было 22? Мне казалось, что нет. У меня была тогда компания, очень забавная: школьные и студенческие друзья. Пять человек и несколько примазавшихся. Я � генератор идей, авторитет. Ваня � он татарин, маленький, черноглазый и совершенно безбашенный. Знаешь, как это, безбашенный? У нас в компании все такие. Олег с Любой, их никто никогда не видел порознь. Ни минуты! Бывает ведь такое. Хорошие ребята, добродушные. Их, скорее, можно было принять за брата с сестрой, чем за влюбленную пару. Больше в нашей компании не было девчонок, только приходящие. Они были не совсем к месту, знаешь, как велосипед, который негде оставить, когда идешь в гости. Да ладно, я не грублю.

А эта Люба вполне вписывалась: она либо была тенью Олега, либо мы вообще забывали, что она девушка. Она умела это скрывать. Кстати, она вполне симпатичная: правильные черты лица, большие серо-зеленые глаза и прямые рыжие волосы. Только губы очень тонкие, мне такие не нравятся. А пятым был Тимофей, Тима. Он был очень высоким, широким, на первый взгляд, чуть туповатым. Но на самом деле, он чертовски сообразительный. Я в жизни не встречал человека, который так быстро и точно мог найти выход из любой ситуации. В университете его никто не понимал, но преподаватели просто млели от его мимолетных гениальных идей, брошенных на семинарах, в рефератах и курсовых. Он был старше меня на три года, хотя учились мы вместе. Какое-то время он серьезно подсел на травку, это его расковало, но и заставило подурнеть. В итоге, он поравнялся с золотой серединой (или с среднестатистической персоной). Хотелось бы верить, что все же первое. Он был у нас исполнителем моих самых бредовых идей. А та история началась, как и закончилась, небом.

*

Я лежал на траве, был теплый летний вечер, и смотрел в небо, ковыряясь травинкой в зубах. Так хорошо � эйфория! Рядом копошилась вся компания в полном составе плюс моя новая подруга Света и ее подруга Настя или Алла, не помню. Они разжигали костер, готовили еду, таскали воду, а я по какой-то уважительной причине от всего этого нагло увиливал. У нас был �викэнд� на даче Олега или Любы, или их общей. Я наблюдал, как дорожка из облачной туманности разносится ветром по лазурному небу и превращается в застывшие языки огромного ритуального костра. Это зрелище всерьез меня занимало, поэтому я почти отключился от остального мира. И тогда, сама собой ничем не провоцируемая, пришла настойчивая и непоколебимая идея: бросить этот тошнотворно-уютный мирок дачи, и провести ночь в экстремальном походе под яркими мириадами мерцающих звезд. Так и никак иначе.

Друзья спорили не долго, больше всех была обижена решением Люба: столько готовили, замачивали мясо, убирались в доме � и на тебе. Случайный клин в голове у Гуру, и все планы поворачиваются в спять. Я бы на ее месте меня возненавидел. Серьезно! Я не лукавлю. Конечно, мне все прощалось из-за моего бесспорного духовного лидерства и непоседливого нрава. Да, по этому меня и называли Гуру, и фамилия моя, как ты знаешь, Гуровский � так и получилось: Гуру-сан. Смешно? Они называли меня так с уважением.

А еще, мне показалось тогда, что огорчилась моя девушка Света. Она ничего не сказала, но нахмурила свой маленький милый лобик.  Я истолковал это в свою пользу. В тот вечер мы собирались первый раз провести ночь вдвоем. Это понимала и она и я, а тут бац, и я сам обламываю эту возможность. Вот такой я спонтанный.

Прошел час� Извини, мне так не хочется останавливаться на подробностях, знаешь, таких, которые делают повествование соответствующим канонам художественности.  Нет, мне не трудно: мы бежали по темному лесу, балансировали на двух бревнах, перекинутых через ручей; когда подруга Светы перебиралась, она чуть не рухнула вниз � было темно, вот мы все перепугались. Когда она потеряла равновесие, она так заорала, что я лично решил, что ее схватил неведомый монстр, поднявшийся из глубин полуметрового ручейка. Потом мы брели вдоль железнодорожных путей навстречу несущимся товарнякам, слепящим прожекторами и истошно гудящим. Представляю, как покрывались холодным потом лбы машинистов, когда они замечали горстку людей, упрямо шагающих прямо по путям в лоб поезду. Было их жалко, но ощущение спертого дыхание оказывалось важнее�  

В конечном итоге, мы добрели до небольшой железнодорожной станции. Она была освещена несколькими прожекторами, и казалась совершенно безлюдной. Признаки жизни определялись в далеких переговорах путейцев через громкоговоритель и гуле мотора маневрового тепловоза с прицепленными двумя маленькими вагончиками, как из детского мультика: на четырех колесах вместо восьми, один � платформа с высокими бортами, выкрашенными в красный цвет, а другой � цистерна, тоже красная. Мне все это понравилось. Уютная атмосфера, но что-то должно случится. И я тут же понял, что!

На первом пути стоял большой, выкрашенный в темно-синюю краску с красными и белыми полосами по периметру, двухсекционный пассажирский электровоз, в одной из кабин горел тусклый свет и настежь открыта дверь. Я подошел к двери и крикнул: �Эй, есть кто-нибудь внутри?�. Потом крикнул еще раз громче � никто не ответил. Начинаешь догадываться, что было дальше?

Ты думаешь, это невозможно? А я скажу: когда твоя звезда сияет ярче фонаря напротив окна спальни, возможно все!

Мы всей компанией набились в тесную кабину электровоза, и я скомандовал: от винта! Я � за штурвалом, моя харизма была настолько сильна, что никто даже не пикнул по поводу безрассудства этой идеи. Надо думать, я не умел управлять электровозом, даже рядом ни разу не стоял, не знал правил железнодорожного движения, графиков. Первым делом  я нашел рукоятку гудка. Электровоз оказался многоголосым: от этих звуков пробегает дрожь по телу. Можно трогаться; машина была в рабочем состоянии, отпускаешь тормоза � ш-ш-ш� - и делаешь несколько щелчков штурвала тяги (или как он там называется). Несколько секунд ничего не происходит, а потом предметы за окнами начинают еле заметно ползти назад. Это ощущение наполнено глубинными инстинктами � стремлениями. Наверное, быть всемогущим и вершить чудеса: сдвинуть с места огромную машину и набирать вместе с ней стремительную скорость.

Я долго не мог найти, как включаются внешние фонари � нашел. Пространство впереди на несколько десятков, а может и сотен метров залилось туманным желтым светом. И в нем мы разгонялись все больше, перелетая с одной железной колеи на другую. Мерно и надоедливо гудят электродвигатели, стучат колеса о стыки рельс. Не так, как стучат вагоны: ту-тух, ту-тух, а гораздо чаще: тух-тух-тух, тух-тух-тух�

Я смотрел в лица своих друзей, видел в них тот же щенячий восторг, что испытывал я сам, и от того заражался еще больше. Мы творили великий беспредел! Я продолжал поворачивать штурвал, щелчок за щелчком, и тяжеловесный электровоз послушно набирал скорость.

Это по истине прекрасно� ощущаешь себя на Летучем Голландце. Не знаю, откуда пришло такое сравнение, наверное, потому что наш железнодорожный крейсер перелетал с пути на путь, набирая скорость, сам менял направление движения, двигался плавно и мягко. Вскоре разветвления железнодорожной ветки закончились, и мы понеслись по прямой вдоль темной линии леса. Цифры на спидометре менялись каждые пять секунд: 94 � 96 � 98.

Рукоятку я зафиксировал, хотя скорость продолжала расти � это означало, что мы едем под гору. Нас никто не пытался остановить через рацию, светофор в кабине по-прежнему светился зеленым огоньком. Безнаказанный беспредел! Тогда мой экстаз достиг почти пикового состояния, я нащупал глазами свою подругу Свету, крепко ее обнял и ни слова не говоря повлек за собой по узенькому коридору вдоль  гудящих исполинских электродвигателей, отгороженных решетками, протащил ее через узенький проем состыкованных и раскачивающихся на ходу дверей между секциями локомотива, преодолел еще один коридор и оказался в задней кабине. В ней было темно. Только несколько желтых лампочек горели на приборной доске. И сумрак ночи мерцал через лобовые окна. Наверное, уже понятно, зачем я притащил ее в укромный уголок? Затем, чтобы осуществить давно намеченное действо. Она казалась слегка удивленной, по дороге несколько раз пролепетала: �А кто же будет управлять?� Ты слышишь меня? А если будет красный�� Но я уже был запрограммирован и не обращал на ее слова никакого внимания. Тем более, я знал наверняка, что это совершенно безопасно для нас.

Я прислонил ее к приборной доске, слегка раздвинул ей ноги и стал целовать. Она была в короткой юбке, что сковывало ее движения. Извини, может тебе противно слушать такие подробности? Да, я понимаю, что ты ко мне не на столько привязана сейчас, чтобы испытывать что-то. На самом деле, если интересный рассказ, то можно и послушать. В общем, все произошло без долгих предисловий, страстно и с обоюдным напором. Прямо в кабине пассажирского электровоза, мчащегося на всех парах без управления. Нас потряхивало на стыках рельс, тела смещались и приходилось крепко держаться друг за друга � это я запомнил отчетливей всего.  От тряски ее зубы несколько раз больно впивались в мои губы, больно и приятно.  Когда мы оторвались друг от друга, я заметил, что она улыбается и плачет � вряд ли от боли или унижения, а скорее от катарсиса, понимаешь? От сильного эмоционального выплеска и очищения.

А еще я заметил мелькающие с большой частотой шпалы, тускло освещенные красным сигнальным фонарем. Они вернули меня в реальность, которую я покинул, если быть правдивым, еще на подходах к железнодорожной станции. Этот возврат не был приятным. Меня даже пробрал озноб. Я догадался обнять девочку, помог ей одеться и потащил ее той же дорогой назад в работающую кабину, не проронив ни слова.

Весь народ как-то утих � у них тоже наступило озарение. Тимофей нагнулся и пытался разглядеть в тусклом свете надписи на приборной доске. С его большим ростом, в таком положении � попой кверху � он занял полкабины, и все остальные теснились с другой стороны.

-         Ну? � спросил я.

-         Что, ну? Давай тормозить эту колымагу, � раздраженно промычал он.

-         А мне казалось, что мы только набираем скорость�

-         Ты смотрел на приборы? Уже 136, ты понимаешь, что это за скорость?!

-      Да ладно вам, - вмешался в разговор Ваня, который отличался бесбашеенностью, - Мы сейчас доедем до следующей станции, там остановимся. Какие проблемы.

-     А ты знаешь, как это делать? � кипятился Тимофей.

-     Я знаю, спокуха на лице! Если тронули с места, то и остановим. Главное, следите за светофором, как только будет желтый, сразу орите � будем тормозить. А там после первой развилки остановим, чтобы не создавать аварийную ситуацию и сделаем ноги. Все под контролем � мы же теперь железнодорожные асы.

Моя речь возымела должный эффект, компания опять заметно оживилась. Ваня стал заигрывать со Светиной подружкой, Олег и Люба были моими помощниками. Один следил за светофором и приборами, другая отвечала за связь. В динамике стали прорезываться какие-то голоса, отрывистые, еле слышные и громогласные. Люба пыталась разобрать, есть ли обращения в наш адрес. Тимофей ушел в моторное отделение (как на корабле прямо) � он всерьез интересовался всякими железяками, это была его стихия. И, наконец, я стоял на капитанском мостике со штурвалом в руках, сзади меня обнимала Света, и я знал, что все будет хорошо. Мое знание управляло происходящим вокруг. Я не распылял свою ауру удачи по пустякам, но в тот момент надо было воспользоваться ей.

*

Я думал, такое бывает только в дешевых боевиках, или в транспортном чтиве, какое ты любишь. Ой, да ладно, ты повысила свой интеллектуальный уровень? Конечно, если ты имеешь ввиду Гарри Поттера� Светофор в кабине продолжал светить зеленным, но на длинном повороте Люба закричала, чтобы мы все замолчали (�Олег, скажи им, чтобы перестали ржать и заткнулись!�) и выключили свет в кабине. Ее голос дрожал, а это означало, что все плохо, с ее точки зрения. Мы выполнили все указания и уставились в боковое окно по направлению поворота. Там сквозь редкие елки и кустарник в кромешной мгле на расстоянии примерно 3-5 километров   поблескивали окна вагонов. Мы стремительно догоняли пассажирский состав. Я взглянул на спидометр � 124 км/ч. я ожидал больше, но и этой скорости более чем достаточно, как ты понимаешь, чтобы  выбросить с рельс весь пассажирский поезд и самим пропахать землю на полкилометра... Конечно же тормозить, что еще делать, только вопрос, поможет ли? Сейчас все расскажу, не торопи.

Вот тогда я еще раз заставил всех поверить в мою удачность. Подумав с секунду, я совершенно ответственно заявил:

-         Народ, не паниковать! Я о-бе-щаю, что все будет хорошо, для всех!

Они верили мне, хотели верить. Дух невротической паники в кабине начал рассеиваться и постепенно сменяться на готовность к экстренным действиям.

- Значит так, если больше никто не желает взвалить на себя такую миссию, то я буду командовать, а вы выполнять, - командовал я, сдерживая дрожь в руках, - возражения принимаются, но только по очереди и спокойно. Понятно?! Все девчонки во главе с Ваней идут к дверям. Ваня открывает их, и если мы заорем, помогает всем прыгать. Олег и Тима остается со мной в кабине. Приступайте!

Тима, жми на гудок, чтобы нас заметили. А ты помогай мне искать тормоза.

Меня послушались, все беспрекословно выполнили мои распоряжения. В оглушающем писке гудка мы пытались сбросить скорость. Гигант действительно стал замедляться, но и дурак мог понять, что вовремя остановиться не удастся.  Хвост пассажирского поезд был уже виден в лобовое стекло, даже красный фонарь последнего вагона был различим. Меня волновало, знает ли о нас машинист того поезда.

-     Тима, прекращай гудеть. Если они еще не заметили нас, то лучше пусть не знают.

-         Ты думаешь, спасемся, честно? � спросил меня Тима. Я ему ответил,  как думал:

-         Никто не пострадает, какая у нас скорость?

-         Сейчас 73� 70. Падает быстро.

Мы пролетели мимо переезда, я заметил водителя, вышедшего из машины и  истерически машущего руками.   Потом промелькнул светофор, горящий красным. Тимофей сообщил, что, таким образом, мы догоним поезд через две минуты, при этом наша скорость будет 50 � 55 км/час, а их скорость � где-то 40. Столкновение конечно будет не сильное, но чтобы слететь с рельс, хватит. Есть два выхода: либо они резко начнут набирать скорость, либо мы перескочим на другой путь�

-         Это же гениально! А как перескочить на другой путь? Там есть ветки?

-         Ветки есть, сейчас начнется станция, но как переключить стрелку?

-         А ее можно переключить из кабины?

-         Ты меня спрашиваешь?! Это ты великий железнодорожник, тебе лучше знать.

Тут в разговор вмешался Олег:

-         Так надо кричать в рацию, чтобы переключили эти гребаные стрелки.

Может, конечно, тебе кажется, что ситуация была под контролем, но на самом деле, чем меньше оставалось расстояние до состава, тем безвыходней она казалась. Мы, вернее, Олег стал орать в рацию, чтобы отдельно-следующий локомотив синего цвета (этот комментарий был самым глупым во всей этой истории) срочно перевили на какой-нибудь запасной путь. Потом мы поняли, что надо сообщить, где мы находимся, пытались понять это сами. Тимофей вспомнил, что мы проезжали километровый столбик с отметкой �265�. Стали орать, в районе 265 километра! Помогите! СОС!

В общем, когда до пассажирского состава оставалось метров пятьдесят от силы, и мы отчетливо слышали истошные гудки его электровоза и хотели уже командовать Ване, чтобы тот выкидывал девчонок, а потом прыгать следом, нашего зверя качнуло, и он стал уходить в сторону. Представляешь, сработало. Нас перевили на другой путь. Еще прокатившись порядочно по нему и скинув скорость до 16 км/ч, локомотив уткнулся в тупиковую насыпь. Меня тряхнуло инерцией прямо лбом об маленький внутренний светофор  � было больно и даже засочилась кровь. Представляешь, герой-победитель с кровью на лбу. Но тогда мне было не до геройства.

Следующие полчаса, я не преувеличиваю, мы все семеро бежали по лесу, не оглядываясь, пытаясь скрыться от предполагаемой погони. Нам было страшно. Представляешь, чтобы нам сделали, если бы выследили и поймали. Это же настоящее преступление: угон дорогостоящего госимущества, создание аварийной ситуации, опасной для жизней сотен людей. Это в совокупности тянуло на срок более десяти лет в трудовой исправительной  колонии особого режима, а мне, как зачинщику, вообще �вышка�. Да знаю, что отменена, я уж так, для наглядности. Поэтому мы и бежали без отдыха по бурелому в полной темноте, пока Света ни упала и ни зарыдала, словно пожарная сирена. Тогда остановились все, рухнули следом на землю и, слушая стук собственных сердец, уставились в проглядывающее через ветки высоких сосен розовеющее утреннее небо. 

*

Этот случай окончился действительно благополучно. Всю ответственность взвалили на группу отморозков, которые прославились в тех местах своими бесчинствами. Они грабили и поджигали дачные дома и давно находились в розыске. Представляешь, их было ровно семеро, и именно столько человек видел случайный очевидец выбегающими из врезавшегося в тупик электровоза. Об этом рассказывали в криминальной хронике.  Разве такое стечение обстоятельств было бы возможным без моей метафизической ауры удачи!?

Все это закрепило мою веру в себя настолько, что я стал делать один опрометчивый поступок за другим, и мне все сходило с рук. Было ощущение, что везение аккумулируется � чем больше провоцирую, тем больше его становится. Скажу тебе по секрету, я перестал применять противозачаточные средства, при этом доводил процесс до логического конца. Я забрасывал перспективную работу ради продолжения летних каникул, а насытившись отдыхом и потратив все деньги, тут же натыкался на еще более перспективное место. Так бывает, дорогая, если веришь в свою избранность и ауру удачи. Все было бы так безоблачно, как в детской сказке, я бы, наверное, деградировал от такого успеха, но, но, но�

Но в самый пик триумфа я встретил ее, мою Звездочку. Банально, да? Нет! Я тоже так думал: любовь губит судьбы � какая чушь. Я полагал, что встреча с ней � такая же закономерная удача. Ты ведь видела ее? Не раз, да? Я знаю, что она тебе не приглянулась, но ты не поспоришь, что красавица. Я специально наблюдал, когда шел рядом: ни один кобель старше пятнадцати ни пропускал взглядом ее фигуры, волос и глаз. Она не смазлива, не вызывающа, но завораживающе-красива. Такое не трогают руками, бояться дыхнуть.

Конечно, я до сих пор испытываю к ней чувства, ничего не могу поделать.

Как только я представил ее компании, с ними со всеми что-то случилось. Сейчас я думаю, может все и придумал, но, скорее, так и есть. Тимофей, когда увидел ее, потупился, примолк, ушел в себя и больше уж никогда оттуда не возвращался, Ваня, еще тот кобель, стал подкатывать, может и не в всерьез, но со мной как-то охладел: постоянные издевки в мой и ее адрес, неуместные шутки. Люба ее невзлюбила совершенно конкретно � почувствовала посягательство на свой статус единственной постоянной женщины в компании и еще, наверное, ревновала Олега, который дай, да и бросит украдкой взгляд на ножки и задницу. Тогда я не придавал большого значения всем этим фактам. Процесс был долгим. 

Сближение с ней получилось спонтанно, как-то незаметно, а когда опомнился, оказался накрепко привязан к ее сверкающей улыбке, порхающей походке, нетерпеливому характеру, детскому любопытству � к ней целиком и к ее неповторимым признакам в отдельности. Я стал проводить все свое свободное время только с ней. В ее отсутствии все мое ментальное пространства  все равно было занято ей, и больше ничем. Я забросил все свои проекты и работу (меня впервые выгнали с позором), я почти перестал общаться с друзьями, специально отгораживая нас от всего мира. Они пытались вернуть меня, своего Гуру-сана, но потом смирились и не отвечали даже на мои скудные порывы встретиться и пообщаться. Вскоре компания вообще развалилась. Скажи мне о такой возможности раньше, я бы поднял клеветника на смех, а то и морду набил бы.

Она вытягивала из меня все соки. Я чувствовал это, прекрасно осознавал, но не хотел ничего менять. Мне было очень хорошо с ней. Губительная страсть, губительное влечение.

Спустя год или полтора, наши отношения стали портиться. Мы скандалили с напором стихийного бедствия по каждому пустяку. Ты не представляешь, что такое бывает, хотя, как раз ты должна понять, о чем я: обсуждение вариантов вечернего досуга выливалось в хлопанье дверьми и холодную войну на неделю. Грубая реплика официантки в ресторане, где мы празднуем какой-нибудь праздник � взаимные обвинения в безразличие друг к другу и снова война на неделю.  Мне казалось в такие моменты, что она бестия, мегера и даже хуже. Ей казалось аналогичное про меня. Это тупик.

Я вспоминал тупик, который остановил локомотив: пух и все. Думал, насколько тогда было проще управлять ситуацией, чем теперь. Но все равно тупо с упертостью барана не хотел потерять ее.

Еще через год, потеряв все, что у меня было в жизни: свой талант, свою харизму, бодрый активный нрав, самоуважение и уважение окружающих, а главное, ауру удачи, сохранив лишь нестерпимую боязнь потерять мою Звездочку, я собрался с последними силами и расстался с ней, спалив все мосты� Да, мне очень больно до сих пор, но это был единственный выход выжить морально, а может и физически.   Это произошло летним вечером, она очень хорошо выглядела, мы шли с Дня рождения ее подруги, было все чудно. Я слегка навеселе, говорил ей, как хочу ее, как, оказавшись в квартире, сорву ее вечернее платье и прямо в коридоре на паласе войду в нее. Она слушала и заводилась � все было хорошо. Но тут я посмотрел на небо.

- В это время бывает звездопад, давай посмотрим, я очень хочу увидеть падающую звезду. � сказал я ей.

- Пойдем, мы стоим на дороге, хочу быстрее домой, чтобы ты набросился на меня. Пойдем, любимый.

Но я стоял и, как завороженный, смотрел в небо. Я вспоминал тот вечер на даче, перед тем, как мы угнали электровоз. Вспоминал то небо, те звезды и мне больше всего на свете захотелось увидеть мою счастливую падающую звезду, на которую смогу загадать желание.

Она плакала, кричала, просила, тащила меня за руку, смотрела непонимающе. Уходила, оглядывалась, я сказал ей тихо: �Прости, любимая, но уже ничего не изменить. Я буду ждать звезду�. Слезы текли по холодным щекам. Я не видел, как она ушла по темному скверу, потому что не опускал головы.

Я стоял посредине дороги совершенно один, очень одинокий, и смотрел на них, как будто бы на этом свете нет больше ничего, кроме меня и звезд. Я простоял на одном месте, замерзая, два с половиной часа: затекла шея, в глазах помутнело� А результат ты знаешь, Звездочка моя... Ты плачешь?  

Они так и не упали и не упадут никогда � я достаю их руками.

   21.02.03