Семнадцать зарубок

Рассказ

Марфа Петровна своих наград никогда не надевала и вообще о войне вспоминать не любила. На что внук Петька дотошный малый и то не сумел расколоть любимую бабулю даже накануне 9 мая. И не просто ради праздного интереса, а по заданию учительницы по литературе, Ольги Павловны, обязавшей весь седьмой "А" разузнать побольше о своих ветеранах - дедушках и бабушках, так как собиралась предложить ученикам сочинение на тему: "мой дедушка (бабушка) - герой войны." Ну не в том плане, что герой, на счету которого подвиг, а просто воевал (и это, кстати, тоже подвиг). Одним словом, объявленная тема предстоящего сочинения всколыхнула класс. Тем более Победе скоро 60 лет. Петька по-всякому подъезжал к бабе Марфе. И за хлебом без препинаний бегал и вон, сколько грядок перекопал, и в аптеку ходил за бесплатными лекарствами. Правда, лекарств Петьке не дали, но ходить-то он, ходил! Баба Марфа оставалась неприступной. 
- Напиши, была, мол, солдатом, воевала. Что ещё надо? 
Петька с досады ерошил на затылке белёсые вихры? возражая: 
- ну, этого ведь мало! 
- Мало? - в свою очередь, возмущалась бабушка Марфа. - На фронте, кроме провианта, ничего мало не бывает. Минута, час, день - это так много на передовой-то! Минута - и тебя нет! Это все пережить нужно. Мало ему, видите ли. Да и зачем это всё ваша учителка затеяла? Ни к чему это!
Петьку терзала досада и за скрытностью бабы Марфы, чуяло его беспокойное сердечко, кроется какая-то тайна. Иначе зачем было скрытничать! Вон Лёшкин дед, как на духу всё выложил. И как в 41 драпали от немецких танков! И как головы не могли поднять от проклятых "Мессеров", и как убитых лошадей доппайком называли. И много ещё чего Лёшка от деда Егора узнал и по-дружески с Петькой поделился, но просил об этом в сочинении не писать. Себе дороже. Петька знал, что бабушка всё самое ей дорогое хранила в дедушкином сундучке. Дедушку Петька никогда не видел, так как он помер за год до его рождения. С тех пор сундучок, который Марфа Петровна почему-то называла "скрыней" безраздельно принадлежал ей и стоял в головах её кровати. Когда баба Марфа поворачивала в скрыне ключ, раздавался мелодичный звон. Три поворота ключа - три звоночка. Ещё три звоночка и скрыня закрыта. Марфе Петровне шел 81 год. Последние лет пять она стала приобщаться к церкви. Не регулярно, но по возможности старалась посещать храм, который возвышался в соседнем селе километрах в двух от дома. Отлучённая от веры советской властью, как и всё её поколение, молитв баба Марфа не знала и потому слова придумывала сама. Свечки же больше всего любила ставить пред образом Девы Марии и ставила всегда несколько штук. Однажды возвратясь из школы, Петька глазам своим не поверил: скрыня была не заперта. Ключ с красным мотузочком скромно торчал из замочной скважины. Искушение заглянуть в утробу скрыни было столь велико, что у Петьки взмокла спина. Тем паче, что и дома-то никого не было на этот час. Петька дрожащей рукой повернул ключик и замок как нарочно, громко звякнул. Петька вздрогнул и повернул ключик ещё pas и опять вздрогнул от сознания, что делает он что-то не то. Третий звоночек как бы сказал ему: - ну всё открывай! Петька потянул за ручку сундучка, но крышка не поддалась! На бледном Петькином лбу выступила обильная испарина. И тут он догадался, что крутил ключик, запирая скрыню. Три чётких звонка в обратную сторону и ... Первое, что увидел Петька были деньги. Как-никак баба Марфа инвалид войны и пенсия у неё была приличной в сравнении с соседками, не нюхавших пороха. Деньги Петя отложил в сторону. Далее в чистой тряпочке были завёрнуты бабины награды: орден "Красной Звезды", орден Отечественной войны II степени", "медаль "За Отвагу", "За Победу над Германией" и ещё какие-то три-четыре юбилейные. Самое интересное оказалось на дне скрыни: письма и фотографии. Чужих писем Петька не читал, а вот фото... На фотографии стояла какая-то молодая деваха со странной винтовкой в руках с оптическим прицелом, а рядом военный человек, наверное, командир, подумал Петька, вручал той молодке, одетой тоже в военную форму какую-то бумагу или грамоту. Когда Петька перевернул фотографию и стал разбирать надпись, то испарина со всего лба, вдруг сосредоточилась на кончике Петькиного носа и вдруг тяжело капнула. И было от чего. Надпись гласила: "Лучшему снайперу в/ч 18746 Марфе Закутна, за... Внимание Петьки привлекли какие-то чёрточки на прикладе винтовки. Снайпер Закутна держала своё оружие именно так, чтобы эти чёрточки-зарубки были хорошо видны. Петька не поленился посчитать зарубки. Их оказалось семнадцать. Петька тогда ещё не знал, что это боевой трофей бабы Марфы - её гордость во время войны и её тяжкая вина сегодня, когда по идее человеческая жизнь - есть самое ценное, что даровано человеку Свыше. Петька аккуратно вернул все нехитрые вещи, принадлежавшие бабушке на их прежние места, и закрыл скрыню, насладившись ещё раз прямо-таки малиновым звоном старинного замка. Удержать тайну в четырнадцатилетней душе нет никакой возможности, как бы ты ни старался. Несколько дней Петька, под впечатлением своего внезапного открытия сильно маялся. А потом, однажды, не ожидая от себя такого поворота дела, ни с того ни с сего спросил бабу Марфу:
- а ты снайпером была? 
Баба Марфа, взглянув искоса на внука, как ни в чём не бывало, сказала: - была! И даже, как бы лицом посвежела. 
- Да! -от неожиданности, открыл Петька рот, не зная, что делать дальше. 
- Была, - ещё раз твёрдо подтвердила бабушка и пошла за чем-то в огород. 
Вечером, когда вся семья собралась за столом, неожиданно звякнул мелодичный замок бабиной скрыни. Марфа Петровна, надев очки, к великому Петькиному изумлению, разложила на чистой столешнице всё то, что многие годы составляло великий секрет бабиной скрыни. 
- Грехом своим хочу с вами поделиться, - сказала спокойно Марфа Петровна. - С Богом я уже поделилась. Теперь, спасибо твоей учителке, Петя. Так и скажи ей, что надоумила меня, старую грешницу поделиться своим горем с вами. Человек всем должен делиться: и радостным, и горестным, - сказала баба Марфа. - Вот нас здесь за столом шесть душ живых находится. Если мою грешную ношу на всех раскинуть, она во сколь раз облегчится, смекни-ка Пётра? Вот то-то и оно. Но не думайте, мои дорогие, что я грехами своими делюсь с вами. Грехи мои все при мне, до смертного часу при мне будут и ответ перед Всевышним судом за них только я буду держать. Но облегчение ко мне придёт через открытие души перед вами. Так уж было с год назад, когда я впервой осмелилась излить душу и покаяться перед священником Никодимом на святом причастии. Он мне тогда такие слова молвил : - гордись, раба Божия, Марфа за содеянное ибо убиение на войне врагов не есть прегрешение перед Творцом, а есть великая доблесть перед Отечеством и потомками! Мне так легко на сердце сделалось, что я из храма как на крыльях домой прилетела. Так и после нашей беседы, чует моё сердце, облегчение объявится. А то по ночам все, думаю и думаю, сколь семей я обрубила! У каждого-то пошли бы дети, внуки, правнуки. Теперь их нет и не будет. Вот в этом моя вина и состоит. 
- А как же с приказом, Марфа Петровна? - Это мой батя вступился за тёщу. - Ты солдатом была, для тебя приказ - главное. На нём вся армия держится.
- Так-то оно так, - соглашается бабуля. - Лишаешь жизни - врага. А если с другой стороны посмотреть... Я Никодима-то попросила молитве какой научить. Я хоть и крещённая, а обезбоженная. Время такое было. А он говорит: - ты вот когда свечки-то по убиенным пред Образом Богородицы ставишь, какие слова говоришь? - Да вот, - отвечаю, такие: - прости и помилуй меня грешную и упокой душу номеру первому, ибо не по своей воле пресекла его жизнь, потому как война окаянная... Никодим прервал меня на полуслове, перекрестил и добавил: - очень правильные слова говоришь. Другой молитвы тебе и не нужно. И снова осенил меня крестным знаменьем. Вот так я, считай полвека поминаю всех их по номерам по порядку, значит, кто за кем уходил и при каких обстоятельствах. Всё помню. И память сердце жжёт�
Петино сочинение оказалось самым содержательным. Его даже в район возили в отдел образования, чем Петя очень гордился. Но больше всех гордилась внуком Петей бабушка, Марфа Петровна. А когда он подарил ей своё сочинение, украшенное большой пятёркой, Марфа Петровна прослезилась. Значит, душа её и вправду оттаяла, и сердце смягчилось, и капли Вотчала в тот вечер просто не понадобились.

Брянск, 2003 год