Dilue Volowelsky на Литературной страничке

Трэффик Джем

Глава 11

В общем, так все и должно было быть. Я чувствовал это в своем сердце, еще с того самого вечера, когда меня выгнали из зоопарка.
Тогда, за одну ночь умерло пять змей. Два удава, одна анаконда и две гадюки.
Больше всего мне было жаль Дримерти, маленькую гадючку, которая была влюблена в Короля питонов.
Отлично помню ту ночь. Темное небо, пожеванная луна, бессонница, которую я вызвал сам, думая о том, что я никогда больше не усну. Горела лампа где-то в противоположных окнах+ Сильно горела, аж дымилась, наверное, там кто-то не спал. На что были похожи мои мысли? Жвачка.
Я сделал обход, глядя как мои змеи, поджимаясь, пытаются разместится на квадратах недавно привезенных из гонконга клеток. Это мне напомнило приснившийся кому-то ад, только теперь он был опущен на красно-зеленую чешую.
Чтобы не плакать, я решил на часик заехать в Клобл - там было веселее, чем тут, особенно после закатов.
Клобл держал один негр, заболевший СПИДом во время нескончаемого путешествия по ночным часам. Негра так и звали Клобл, хотя его настоящее имя было Мжамб Окури. Это был настоящий африканский негр, который понимал язык древних зулусов и совершал непристойные обряды.
Неделю назад я привел в Клобл Макса. Царил сумбур обычные руины коммерческого рая. Мы сели. Каждый был рад по своему+ Я вечеру, он вновь обретенной жизни (он тогда еще болел, но уже меньше). Тихие, непревзойденные искатели вечера. Заказали.
- Как тебя зовут? спросил нас голос из-за соседней, голой спины, когда мы пили фирменный коктейль Хлоэ чка ( я знал, что туда входят какие-то красные травы, и мне это нравилось).
Мы с Максом одновременно повернулись. Сзади нас стояла высоченная женщина с сероватой кожей и мыльными волосами. Я подумал, что это немного невозможно, но потом вспомнил о жене Клобла Тане, о которой говорили всякие вещи. Это была она в сарафане из кожи и чем-то красным в волосах. В её руке был фонарь, а на поясе - орхидеи.
- Меня зовут Макс, - улыбнулся Макс сквозь зубы.
- Идем, - пригласила она, махая.
- Один? он показал глазами на меня.
Она не ответила.
Он встал.
- я сейчас приду, - кинул он мне взгляд.
- Ты уверен?- спросил я по-русски, - может, я.. .
- Ничего с ним не случиться, - ответила мне жена африканца.
Его не было какое-то время. Я успел выпить две Хлоэчки и подсадить на руки симпатичную негритянку, которая совершенно не умела говорить. Немая была.
Потом пришел он, совершенно спокойно сел, допил коктейль и закурил черную сигару. Другую такую же он дал мне.
Это было что-то напоминающее смолу, замешанную на фиалках и россыпях пыльцы. Долго не курилось, но все же исчезало, опровергая любую попытку внимательно наблюдать за собственными чувствами.
- Клобл никогда не зовет к себе паунэм (белых), - заметил я. Думаю, он это и так знал.
Макс пожал плечами.
- О чем вы говорили, - спросил я.
Он опять пожал плечами. То, сё+
- фак, - сказал я и рассмеялся, - я тебя когда-нибудь пойму?
Он опять пожал плечами, этот говнюк.
Вот такой был случай. Сейчас я держа направление трясущимся рулем (было холодно и страшно, и кругом не было ни души), въехал во дворик Клобла .
- Майкл!
Я поставил ногу. Она была в старых брюках. Из детства. Земля на которой она стояла, тоже была далекой и серой, как прошлое.
- Майкл!
Я обернулся. Кто-то звал меня тихим шепотом и я понял что это был мой собственный голос. Но я ошибся. Из двери Клобла вышел человек. Он, естественно, был негром - в теплом красном халате.
- Сегодня нельзя, - сказал он.
- Что нельзя?
- Ничего.
- Ты имеешь в виду, я должен уехать? переспросил я, в поисках света.
- Я не могу это решать, но боюсь, что+
- Пусть останется, - сказал голос Тани, - малыш ведь дружен с гаулэмами?
- С кем? я наконец нашел свет. Он исходил от рук статуи Джорджа Вашингтона, поставленного за квартал отсюда. Теперь я искал смысл.
- Заходи+
- Конечно, - я закрыл глаза. Вспомнил себя до рождения. Бесплодный дух, превращение кистей в руки, тумана в мысли, за которыми до сих пор ничего не было видно. Появление остального приходило как снег на голову.
Потом они прекратили обсуждение, и я просто зашел вовнутрь. Там все было как обычно.
Сарай, аккуратный пахучий африканский сарай, стены устланы чем-то мягким не похожим на ковры, но очень мягким, почти травяным. Свет шел повсюду, огибая только лица эбеновые, как смоль. Ни одного паунэм. Шел обычный процесс замирания. Иногда, кстати, здесь играла музыка не черная, скорее морская, что-то очень похоже на вуду по весне, только в пернатой оболочке. Ну знаете, оранжевый разводы в темноте, корабли, созданные богами+
- Хлоэчка, - попросил я, обращаясь к своему столу. Там, на старой глине, был кто-то вполне удачно нарисован.
Рука поставила черный jar. Хлоэчка пьется прохладной сверху и теплой снизу я не знаю как они это делают. :Но в этот раз он был ледяным напиток, который они дали лед и колючки. Очень надрывал. Я посмотрел туда, где сидели черные. Ряды черных людей. Странно, они же все одинаковые - мелькнуло у меня где-то за ушами.
Потом появился первый клочок из-под языка, он был такой же языкоподный, но более черный, как музыка, управлявшая духами в банках из-под средневековой минералки.
Клочок за клочком все вокруг меня становилось как кимоно арлекина. Я явно видел, что воздух состоит из клочков. А реальность возникает уже в отдалении, и проецируется на них отдельной пылью+Пыль выпадает из самих людей.
Ожидание подумал я. Весь смысл в нем. Ждешь, что он нарисует картинку, а на самом деле просто ждешь.
Кто-то поскреб ногтем.
- Воздух непробиваемый , - сказал мне на ухо голос Клобла, - я все пробовал. Но тело он показал мне свое тело, украшенное белой пастой, - не видит того, что лежит за воздухом. Но ты спроси, - улыбнулся он красным ртом, - ты спроси, как увидеть то, что лежит после смерти тела. Обратись к своим духам.
- Я не умею,- сказал я его красному рту, который бегал на длинных извилинах своего печального смеха, - что для этого нужно?.
- Принести жертву. Когда убиваешь кого-то, - он открылся на всю мощь, - ты приклеиваешься к дороге смерти, и на секунду умираешь вместе с телом. А когда ты умираешь, ты проникаешь через воздух.
- Почему мы не видим клочков в воздухе? спросил я его, - Почему он такой светлый?
- Это души ангелов сияют для нас.
Я случайно представил, как я приношу жертву. Сначала старого маминого козла Степку. Он жил у нас , в селе под Донецком, и я его изредка гладил под подбородком. Потом голубей, легких как пух, потом неведомых животных острых и разноцветных.
Потом я приносил в жертву целые муравейники обливая их горячей водой.
Потом я приносил в жертву пчел и пауков. Гусениц я вежливо обходил, понимая, что у них была особая миссия на этой планете.
Потом я приносил в жертву своих змей. Протянул руки в разные стороны, и они сами прыгнули на них. Покрутив, я выбрасывал их в черные дыры, где было много пространства и небесных кроликов+ Кроликов я сам придумал.
Когда воздух опять поредел, я почувствовал, как сильно из меня что-то растет или я сам уже превратился в дерево, потому что не сгибался вообще.
- Макс, - заплакал я, - что тут происходит? У меня малярия?
Он был рядом. Не знаю как, но он по правде был рядом. Его руки тут же дотронулись до моего лба. Волосы теперь были где-то за плечами, и я мог увидеть его очень серьезное темное лицо без обычной улыбки, он не смотрел на меня+ я опустился ниже весь в несказанном удивлении. Макс был в светящихся перьях. Какой-то чересчур белый. Он мне дал что-то выпить. И я уснул. Надеясь+
Когда я очнулся, мы проезжали ухаб.
- Сколько я спал, - спросил я его.
- Секунд шесть.
- Как ты здесь оказался? спросил я его, освобождаясь от какого-то одеяла на моей груди.
- Решил заехать, было скучно.
- Ты меня увидел? Что со мной было?
- Лежал.
- Просто лежал?
- Да.
У меня такое чувство, что он был чем-то недоволен.
- У меня такое чувство, что ты чем-то недоволен.
- Это правильное чувство, - кивнул он.
- Почему?
- Ты пил такое дерьмо+ ты даже себе не представляешь.
- Что ты имеешь в виду?
- Это могло быть очень опасно, - ответил он, останавливаясь, - вот твой зоопарк.
- Подожди, - я закрыл глаза, - что это было, Макс?
- Галлюциноген.
- Я это заметил, - улыбнулся я кисло, - для чего это было?
Он не ответил.
- Мне не хочется туда идти, - сказал я, прижимаясь к одеялу.
Макс резко засмеялся.
- Быстрее, - сказал он -, скоро светает, еще кто-нибудь узнает, что ты прогуливаешь работу+ ритуальщик.
И он опять засмеялся.
- Больше никаких ритуалов, - я вздохнул, - ритуалы это компот для варваров. Лучше займусь математикой.
Глава 12
Я знал, что связь была отличной. Просто кто-то где-то при определенных обстоятельствах не хочет брать трубку. Сидит перед телевизором, на котором пузатый экран показывает тени вчерашних актеров и слушает навязчивое гудение от моих цифр.
К счастью, в этом случае, все было по-другому. Тот, кому я звонил, был очень понятливым человеком.
- Здравствуй, - сказал его голос, - здравствуй, Макс. У тебя ко мне дело?
- Даже несколько, - потребовал я, - что это за фокусы за моей спиной?
- Что ты, - вкрадывались в меня на том конце, - я не умею контролировать волю. Я лишь даю, то что просят. Я не да, но и не нет.
- Ты старый сукин сын.
- Я знаю. Но и ты тоже не совсем ангел+
Мы рассмеялись. Было с чего.
- Ты можешь требовать что угодно, но у тебя ведь тоже есть ограничения?- спросил он свои?
- Есть, - согласился я, - но это не твое собачье дело.
Клобл казался довольным.
- Я притворился дураком, и ты это почувствовал.
- Почувствовал, - подтвердил я, - но теперь я уже прямо говорю, что нельзя, а что можно. И никаких следующих разов+ Ни под каким предлогом. Это ясно?
- Но ведь когда-нибудь придется доиграть эту партию. И ты не узнаешь, в каком месте она оборвется. Может, лучше сделать это сейчас, в тумане, чтобы глаза привыкли+ Сам знаешь.
- Решать буду я.
- Извини. Но ведь роли еще не розданы? Я имею ввиду окончательный вариант?
- Ты слишком много думаешь , Клобл.
- Это и есть туман+ Мысли.
Я положил трубку. В мою дверь тарабанили. Кливен.
- Макс, Дэб ждет, - его голос заливался волнением, которое было вполне оправдано. У них был юбилей.
- Иду, - крикнул я, срываясь с кровати.
- Одень что-нибудь , - подмигнул он мне, неплотно закрывая перегородку.
В столовой витал запах свечей и Доротеиных духов, которыми она измазала все тело.
- Тебя ждет, - заговорщически прошептал фредди, пододвигая мне стул подальше от Доротеи.
- Здравствуй, Макс, - улыбнулась Дэб, - как ты.
- Олрайт, - ответил я ей всем своим чувством.
- Ну-с, - смущенно начала Дэб, - вы, наверное, знаете, зачем мы тут собрались.
Мы кивнули у них была годовщина 20 лет. Слово взял Кливен.
- Мы уезжаем, - сказал он.
- Куда?- спросил фредди.
- Когда?- включилась Доротея.
- Сейчас, в Монкли, - он встряхнул плечо гип-гип!
- Там опасно, - произнесла Милдред, приступая к пюре.
- Там класс, - визжал фредди, теряя контроль.
- Что такое монкли?- крикнул я Доротее.
- Это дом, - показала она руками, - на озерах.
Это был дом с трубой. .Озера были мелкие и аккуратные, очень ночные, звездные, похожие на глаза. Кливену не терпелось сделать костер, он вздыхал о прошлом, его очки слезились.
- Этот дом купил мой отец, - сказал он, обнимая Дэб.
- Расскажи стих, папа, - попросила Доротея, дотрагиваясь до бурой шершавой стены, её бесполезная в этих местах рука завораживала наши с Фредди взгляды.
Мой дом построен был не вдруг,
В нем каждый шаг, в нем каждый стук
Смешались с оболочкой древесины+
Он помнит тысячу гостей,
Своих врагов, чужих друзей,
И даже боль моих детей,
Напуганных превратностями века..
И так далее. Мы все обнялись. Мне достался бок тети Милдред.
- А теперь американские считалочки!
- И русские речовки! невзначай хлопнула меня Доротея.
- Кептан Джек, - подпрыгивал голосок Фредди.
И так далее. Мы все обнялись. Мне тоже кое-что досталось.
Ночью, вернее, уже утром темным пока, мы пошли с Доротеей в лес. Мы ждали этого момента, но все было слишком уставшим и это невольное продолжение+ Все эти признаки. У неё волосы были настолько длинны, что волочились по моей спине, на которую она упала. Я закурил.
- Мох, - сказала она, нагибаясь.
- Что?- ошалело произнес я , заглядывая туда, где легло её лицо на серую землю.
- Ничего.
Мы пошли дальше.
- Мы с тобой как призраки.
- Потому что бродим? подумал я.
- Потому что боимся людей.
Я задрожал где-то внутри.
- Макс, - она внезапно отлипла от меня и стояла напротив.
- Покажи мне.
- Что?
Завыл волк. Серый волк за горой не пускает нас домой.
Беседа оборвалась. Дальше какие-то холмы. Туманы на них приносили неприятные ощущения. Мои глаза болели. Я еле видел небо.
- Мне кажется, что я не дождусь от этой жизни ни хрена. Тебе самому это не надоело? Ты +
- Да?
- Я как придаток к Левандовскому, да? не выдержала она, - это у вас с ним все происходит, все меняется. А мы с тобой, Макс, это же черт знает что! С первой минуты как будто по этому лесу бродим+
Она обняла какое-то дерево, чтобы не видеть меня. Я ей не мешал.
- Я тебя хочу спросить, но я не могу+ Я не могу тебя спросить, как ты ко мне относишься+ Ну вот, я наконец спрашиваю, и опять ничего не меняется. Я ничего не понимаю, Макс, клянусь, ничего+Только то, что я скоро сойду с ума, и это мне даже понравится!
- Пошли домой.
Я знал, что такое будет. Завтра мы с ней поговорим. Рукой я сорвал какой-то лист.
Она меня догнала и повернула. Эффектно так. Я закрыл глаза моя боль мешала мне видеть даже простые желания девушек, а тут я даже не знал, что было спрятано под голубым покрывалом её сердца.
- Нет.
- Что нет, Доротея? спросил я, пытаясь зажмуриться, - что ты хочешь?
- У тебя в России есть другая?
- Да, - кивнул я, - пошли домой.
Бунт. Она лежала.
- Иди сам.
- Встань. Ты заболеешь.
- Я уже больная. Ты что, не видишь?
- Доротея, вставай.
- Я умираю, Макс, я умираю+
- Нет, только не это, дорогая, - я вспомнил Фредди и его тазик. Хиггинсы+
- Макс, я умираю, - повторила она завороженно, и закричала вверх Господи, сделай, чтобы я умерла! Господи, прямо сейчас, пожалуйста!!!
Я испуганно поднял голову. Там было небо и темнота. Я закричал как она, так же сильно, как она, чтобы её слов никто не услышал.
- я бы хотела, чтобы у меня голова смотрела вверх, - сказала она, вставая, - все время. Небо такое красивое.
Я кивнул.
- Очень.
- Макс+
Мы остановились.
- Я не буду ничего просить, - она искусала свои губы, - скажи, у тебя нет любимой девушки в России?
Я покачал головой.
- Нет.
Она постояла, лукаво покачиваясь на ноге.
- А как ты ко мне относишься?
Я засмеялся и распахнул руки. Она прыгнула туда, и я донес её до дома, чтобы она могла все забыть в каком-нибудь одном из своих фантастических снов.

Интермишн

Это же просто еда. Не надо так страдать. Ну не умрешь же ты, если не поешь этим вечером.
Мне никогда так явно не снилась огромная ванная, в которой было бы так много яиц, половина из которых были червивыми. Но ведь её эту половину, надо еще и проверить, и найти.
Эх, яйца- яйца+
Эх, Мишка, Мишка, где твоя улыбка...
Писать во время приступа гастрита и вынужденного голодания вот оно, мое настоящее, чувственное вдохновение. Бесплатнее сыра в мышеловке. Постарался пройтись на улице не получилось. А злым я не любил бывать, даже с предлогом.
Сквозь бумагу на столе просвечивало лицо Лит. Пока ей не удавалось отвлечь мое жадное, голодное внимание от видений яичницы с луком. Более того она, окутанная моими глубинными фантазиями о запредельном эротизме представлялась мне то возле плиты в открытых босоножках+ну знаете, в таких, с ленточками+, то в дешевом кабаке на коленях у волосатого ковбоя, то на пляже, жующей шашлык на самом солнцепеке. Зычный грузинский голос, спрятанный за крохотной кафешкой из пластмассового антуража, все время кричал Шашлык из баранины! Пяц рублей+
.. Чтобы заострить ситуацию я подумал о глубине её мыслей. Нет, это не выносимо. Я закрыл глаза, стараясь не смотреть в глаза своей стене. У меня в комнате было четыре стены. Три из них салатовые, одна (справа) голубая.
Но кто в конце концов вообще думает по ночам, когда добрые люди спят. Думать ночью это большое удовольствие. А за удовольствие надо расплачиваться.
Звонок. А не показалось? Звонок. А не показалось?
Звонок. Кто-кто в теремочке живет?
Жил Михаил Левандовский, бывший гражданин России.
Будет жить Майк Леван-Ди, будущий сценарист будущего Трэффик Джема.
А пока здесь никто не живет.
Раз - и высунул голову. Отражаясь в пыльном глазке, забитом сюда в эпоху процветания марксистских идей, Макс смотрелся почти стильно для моей обители, равно как и других мест, куда он в порыве сострадания ко мне попадал, чтобы так и не притронутся ни к одному из существующих наслаждений.
Значит, так.
Он подмел мне полы и приготовил поесть принес в мешочке что-то.
- Меня выгнали с работы, - сказал я, хотя он это уже знал, - и не дали денег.
Он ничего не сказал.
- Из-за змей, - продолжил я, - меня уволили из-за них. С ними что-то случилось, как раз в тот момент, когда я+ Макс, ты ведь не думаешь, что они из-за меня погибли?
- Я не знаю, - он пожал плечами.
- Я видел их, - мне казалось, что он не хочет говорить об этом, но я тащил эти слова, непонятно зачем, - они были серые. Как будто спаленные. Док сказал, что их кто-то мучил. Какая-то жестокая тварь+
- Тебе нужна работа? спросил он, падая на диван, вздыхая, медитируя на голубую стену. Его этот цвет очень волновал, с тех пор как он начал думать о своей розово-голубой американке.
- У тебя есть предложение?
Он достал газету. требуются молодые люди на время рекламной кампании желе Карнавал от кролика Роджера . Обращаться круглосуточно+ Зарплата высокая .
- У нас собеседование, - он поправил футболку, - через два часа. Я им звонил из автомата только что.
- В шесть утра?!
- Да.
Я кивнул.
- Тогда мне надо принять ванную.
- Принимай, конечно, а я покурю пока. Можно на кухне?
- Не вопрос.
Я быстро набрал всё. Через минуту, он сказал.
- Почему ты написал сцену на асфальте? Когда Лит собирает деньги, оставленные людьми во время бегства?
- Мне кажется, это красиво.
- Что, что красиво?
- Все ушли. Она осталась+ Ну не знаю, мне показалось, что это - красиво.
Я прислушался к нему. Вода капала тихо, замедляясь на самой поверхности, и уходя вниз.
- Я прочел её несколько раз, - говорил он, - и подумал - почему мы всегда что-то хватаем?
- Что хватаем?
- Да все что угодно впечатления, деньги, чувства, знания+ Все.
- Ну и почему?
- Это я спрашиваю почему ?
- Почему ты спрашиваешь почему?
Мне всегда было трудно дышать в ванных.
- Я спрашиваю почему мы всегда что-то хватаем+ откуда мы знаем, что нам нужно, а что нет?
- Не знаю. Мы чувствуем желание, возможно. Влечение к чему-то, чем нам хочется обладать.
- И я не знаю. Но я не верю, что это желание. Из-за желания теряется все, кроме самого желания.
Через час мы вышли. Метро уже работало. Макс купил себе и мне мороженое и мы сели на поезд. Пока я засыпал, он смотрел в окно. С трудом, я подумал, что у него очень странное лицо его нелегко описать или вспомнить.
- Наша остановка, - сказал он мне, когда я летал где-то по скамейке в полусонной дреме.
Ну, вышли.
- Макс, - сказал я, - скоро у меня не хватит слов. Ни для чего. Может сходим на дискотеку, пока не поздно?
- Ты думаешь получить там массу впечатлений? Воссоздать хм+грезы?
- Да нет, просто хочу, - я помедлил, - Мне хочется оторваться+ Я ищу варианты.
- В последнее время, мне кажется+ Э-э+ Что мы стали другими. Мы слишком рассчитываем на вещи.
- Макс, тебя разве все устраивает?
- В чем?- тихо спросил он.
- Вообще, наша жизнь, - разве с ней все в порядке? я помахал руками. Это ничего не усилило. Кто-то каркнул и мы обратили внимание, на большую птицу, а потом никто ничего не сказал про это. Так и должно быть, на самом деле.
- Смотря по сравнению с чем.
- Это как же?
- У тебя+у нас есть возможности. Если мы ими не пользуемся- это наша вина, разве нет?
- Какие еще возможности, Макс? мы подходили к офису, где все горело ярким светом, - что мы имеем?
- Всех - сказав это, он вошел в новые двери.

Глава 13 - последняя

Это была сцена с оборотнями. Я читал и не верил. Вспоминалось+ В тебе кто-то живет, больший чем ты сам. Обернись+ Ты увидишь свой собственный взгляд, только он будет старше от глупой чистоты+
Раздеть людей так легко. Будет еще приятнее, если все это исчезнет. Я имею в виду, конечно, их взгляды, слегка умные, слегка мокрые. А как же скука? От неё все хотят откупиться. Верят или темнеют в зависимости от характера и новых танцев старого времени. Но она все равно остается в том же... в тех же. А я замечаю только боль.

- Ну, давай!
- Стопку!
- Ты скоро идти не сможешь.
- Ладно, тогда я пошел прямо сейчас.
- Иди.
- Не-а+Уши видны.
- Укройся чем- нибудь.
- Может все- таки по стопке?
- Ну, давай по стопке+.
- Дай я укроюсь Доротеиным платком+.
- Бери, и возьми еще Лехину куртку на голову. Отлично выглядишь, Мишка.
Он икнул где ты? И вошел в вагон. Я- тоже. Все пассажиры смотрели только на него.
- Вы что, - спросил он я же еще ничего не начинал+ Что-то дует в этом метро+ Вот плакат.
Плакат. Метр или метр пятнадцать. Кролик Роджер был слегка примят бутылкой от водки и эффект новизны уже пропал.
- Заметьте, - это я говорю, вслушиваясь в пустоту только где она, пустота , я пока не могу понять, - парень держит плакат, на котором Кролик Роджер ест клубнику. Справа от него находится коробочка с шоколадом. На коробочке с шоколадом изображена рождественская ночь, когда мама кролика Роджера - назовем её так, пытается+
- Нет, - перебил меня Мишка, - шоколад слева. Справа желе.
Я улыбнулся. Наверное, он все таки поспешил, поспешил+ Наверное, ему надо было поступать в колледж.
- Хи-хи+Оказия. Ладно, исходим из того, что желе справа. На желе изображен папа кролика Роджера, который тоже пытается+
- Что пытается? бормотал Мишка, - где ты видишь, что он пытается?
- Ну вот+ - я улыбаясь, поводил пальцами по плакату, - вот тут+
- Отойди, - он сосредоточился, - извини, Макс. Мне нужно им кое-что сказать.
Он поглядел и сказал. Он сказал это, как будто был в чем-то уверен. А, может, его просто глючило и он просто хотел прорваться сквозь этот туман, говоря нормальные вещи. Жалко его.
- Покупайте желе фирмы+
- И шоколад.
- Да, и шоколад фирмы Ка-ка +желе фирмы ...
- Карнавал .
- Да.
- Теперь стих?
Мы встали рядом. Я помню, как мы стали, и он сказал мне по-русски.
- Три четыре.
Кролик Роджер любит Вас,
Потому что знает он, что с желе
Прекрасен +

Я не хочу говорить об этом больше. Все закончилось, и было сложено надежными руками в маленький мешок ненужной памяти. Только куда бы его+ так сказать?
Предчувствие пришло. Не дает дышать. Рвет сердце. Замирает+
Я знаю, что мы всегда будем скучать, по тому, что выметено, по тому что не сделано или не трахнуто. Я видел, как люди, заболев, возвращали события столетней давности, как они их любили. Это целое искусство.
Короче, тем вечером мы пошли в голубое кафе. Я имею в виду, что там собирались голубые. Доротее в нем нравился один бармен в зеленых обмотках. Он ей когда-то что-то нашептал о погасшей звезде, которая должна возродиться в одной из земных девушек+
- Нет ни начала, ни конца, - сказал я, когда мы продвигались по улицам, названным Один, Два, Три+ Так прикольно. Война за бесконечность.
- Что же есть? - спросила Доротея.
- Есть +
Я осмотрелся. Хотел бы я сказать ей я . Но она не поверит. Она не такая.
Снова головная боль+ Она была права меня привораживали болезни, болезни сознания. Глаза, которые измучены отрицательным резусом.
Еще мгновения мои собственные мгновения и все это сбудется, поклялся я себе.
Но я хочу продлить эту остановку, когда мы идем, чувствуя только себя, и говорим о том, что летали бы+о папоротниках и так далее.
Кто-то бесшумно открывает рот.
- Эй, кто-то! орет ему Доротея, - дайте даме подкурить!
На неё оборачиваются. Сегодня она в голубом. Я ей подарил футболку с кроликом Роджером. Мне она больше не пригодится. Если бы я мог угостить её желе... Так говорят, когда близиться конец, когда начинает всего не хватать, когда люди становятся взрослыми. Когда это начнет происходить у Вас знайте уже не далеко время, когда польются слезы+ Но потом что-то сгладится, и жизнь потечет как прежде, только без вопросов.
В кафе сейчас тихо. Здесь нет ничего малинового или опасного все пастельное и спокойное. Максимум Дорс.
- Стренжерс он зэ роад, - кривляясь поет Доротея.
- Когда ты уже выйдешь замуж? - спрашивает у неё Леха. Он начал курс интенсивной терапии, перестал пить и занялся методикой лечебных шпагатов. Ему не хватало водки и соуса. Ему также не хватало рук и ног, положенных на него+ Любви? Да нет+Просто рук и ног.
- Она безответственна, - выдыхает коричневый пар Лекси, - не умеет страдать от всяких вонючих тряпок.
Лекси так мало думает, но так много знает, что я иногда забываю обо всем, кроме как смотреть на неё и чувствовать.
Наконец-то приходит Мишка. Он уже позолочен от успеха. Притащил с собой мой рюкзак, в котором валяются какие-то не мои вещи.
- Кто будет коктейль? он падает, задевая края роз. Они отражались в Доротее какой-то улыбкой, на которую она очень рассчитывала.
- С чем коктейль? её губы на стекле. Задумалась это видно.
- Ликер- капуччино, - он раскладывает вещи по столу.
- По поводу? жалостно спрашивает Леха, - вы будете тут надираться как свиньи?
- Я закончил Трэффик-джем, - спокойно отвечает он.
Один стакан для Доротеи, другой для меня, третий - для него, четвертый для Макки, который спал, пятый для Лекси.
- я хотел сделать тебе сюрприз, - говорит он мне тихо-тихо, тихо претихо, потому что мне только кажется, что он говорит.

- Мишк, - спрашиваю я, - что теперь? Что теперь будет?
- Возможно, большая сцена? Выйдем и покажем им+ все это.
Он улыбается, но ему не смешно. Он опять ждет моей реакции.
- Большая сцена маленького павильона?
- Большая сцена маленького павильона тихого зоопарка?
- Большая сцена маленького павильона тихого зоопарка вечерних улиц? Я не против вечерних улиц+ Совсем не против.
- Ты видишь будущее?- спрашивает меня проснувшийся Макки, - в газетах всякое пишут.
- Слава богу, он его не видит, - сказала Лекси, умучивая Леху своей позой, - иначе бы это было очень плохое будущее.
- Бармен, - улыбается Доротея и молчит. Когда Доротея улыбается никому не смешно. Возможно, это как-то связано с теорией угасания звезды. принесите нам чего-нибудь из шоколада.
- Мадам, - он кивает. Что сейчас в голове у Доротеи? Она, наверное, плюнула на меня как на мужчину. Что ж+
Мы сидели и молчали. Свет гас. Я знал, что когда-то, даже сейчас, мне придется встать и выйти. Я прислушивался к себе, выискивая там знак или какие-то чувства. Наверное, мне должно быть по особенному как-то+ Но мне пока было просто никак. Я определенно настроился на конец, но в остальном это был обычный день. День, который должен был закончится в постели с той надеждой, что завтра будет точно такой же день+
- Доротея, - я пригорюнился на её двух ладонях, - тебе бы хотелось сейчас проснуться в постели?
Она посмотрела на меня так, как будто это тронуло её всю, особенно губы и ресницы.
- Я люблю тебя, Макс.
Никто этого не услышал. Даже она. Но после этого, я понял, что мне пора. Как животному что-то куда-то тянет, а вот что и куда не понятно. Я хотел их всех обнять, вернее, хотел ли я их всех обнять? Не знаю. Они сидели, выпивая ликер, медленно, но отрывисто болтая+ Почему никто не плачет? Почему нет звезд?
- Макс, - позвала Доротея, но её голос отзывался лишь звоном.
В кафе заходили люди. Они улыбались. А у меня уже было все искажено, каждое из отражений, цветов все это плыло и заканчивалось кровью в носу, куда вчера был насыпан кокаин и кое-какие молитвы.
- Мне надо выйти, - сказал я, вставая. Я так еще никогда не дрожал. Хотелось, чтоб они этого не видели как я теряю связь с предметами, поэтому я постарался с силой захлопнуть свой этот стул. Мне казалось, что он железный и будет громко+. Но они уже смотрели, хотя еще никто ничего не понял.
- Не смотрите, - попросил я их, вылезая в окно. Там был балкон, а они вставали и подходили ко мне, какие-то вопросы, какая-то обыденность+ Все стало чересчур мягким, до отвращения понятным и понятым всё в один момент. Я слышал их чувства каким-то внутренним ухом, видел их таланты и человеческие красоты, буквальные запахи, и даже ухитрился понять, что это было не зря+ Но я не мог оставаться. Я не чувствовал ностальгии по ним. Это было странно. Ведь были моменты, когда я поверил в то, что я человек и в то, что я могу любить не только душой. Только люди всегда ошибаются+ А правду хранят другие.
Как бы это сказать последнее, что я услышал был голос Доротеи? Да+ Наверное, это то, что я и должен был услышать. Но на самом деле, я запомнил лишь голос Макки, выдающееся первосортное ругательство на английском, который я учил по учебнику Эккерсли. Я представил, как они сейчас смотрят на меня+ и как они никого не видят.

Глава Доротеи

Я должна вам все объяснить. Прошел год с тех пор, как все закончилось, а может, началось я не хочу выбирать слова, потому что это все равно напрасная работа.
Я- Доротея, если поверите. В общем, он меня попросил написать вам, передать привет+ Ребята, вам привет от Макса Гордина+
А я вот смотрю в свой дневник. Неужели это я его писала? Какие-то фразы и рассуждения, пятна - белые и черные, вклеенные фотокарточки, свет и тени, ой, что это было, какое время, какая еще боль?
Я знаю, что делать, только, когда он со мной+ Ему смешно, что я люблю его до самой смерти, вернее уже после неё+ А вдруг я никогда не умру?
Он за меня боится за мою жизнь, но пусть не боиться, я иичего с собой не сделаю, он не позволит. Будто я не пыталась+ Будто это как-то помогает умереть, когда над твоей душой стоит ангел хранитель, с огромными нахальными глазами, в смешных белых крыльях и ты просто выключаешь свет, чтобы помечтать?
Он меня спросил знала ли я, что он такой, когда мы были еще в ванной? А я его снова спросила, как он ко мне относится?
Вот, пожалуй, и все. Я часто вижусь с Мишкой. Мы даже с ним целуемся иногда, когда уж чересчур становится одиноко. Люди смотрят на наши руки и говорят, что у нас поехала крыша+ Кстати, о Трэффик- Джеме. Мишка таки начал его ставить на большой сцене (старое зарево пыльных вещей, как он об этом думает.) Только роль Горды пока никто не получил.

Еще одна Глава
Что ж, классика так классика+ За тебя, Макс!
Он пьет водку, морщиться и интересуется о лимонах.
- В Золотой Руси нет лимонов, - я размешиваю на столе разводы от пыли.
- Я нормально играю? - смотрит он вниз. Что-то неладное с туфлями?
- Пять баллов, Макс. Ты ведь останешься до конца сезона здесь?
- Останусь, - обещает он, прикладывая руку к полосатой футболке.
- Как у тебя с Доротеей? я помедлил, - ты извини, мы иногда с ней целуемся+
Он махает рукой, потом грозит, потом смеется. Его глаза злобно блестят, но он этого не показывает.
- Макс, ты хочешь жить, как мы+ Все остальные?
- Я не могу, - открывает он мне тайну, - я ведь однажды уже умер, в России.
- Ты мне рассказывал, - я это знал как отче наш, - ты что-то говорил о спящей боли.
- Это осталось, когда я стал жить снова. Ну, ты меня понимаешь+
- Конечно, - я ору, - конечно, я тебя понимаю+
- Извини, - это от всего сердца и он продолжает, - я должен быть рядом с тобой, когда ты пишешь о Трэффик- джеме, но я не могу быть с тобой в остальное время+ Такой закон, так было сказано.
- Значит, остального времени не будет, - злобно клянусь я, - будут только ты, я , Трэффик-джем, пыльное зарево, папоротники и девушка, по имени Лит, которая свела с ума весь и так не существующий мир.
Он что-то бормочет, кивает на небо и говорит.
- Я стал слишком привычным в этом мире+ Наверное, мы попробуем с ними договориться+
Он снова кивает на небо каким-то своим тайным знаком.
Мы допиваем водку, я расплачиваюсь. Десять монеток в потной руке отпечатываются в моем сознании. Официанткаа+ Наверное, в какой-то момент каждая из женщин становится Оной. Она все считает и считает, а потом говорит что, все, что до свиданья. Ей, наверное, хочется спросить, почему было два стакана и всего один голос? Но здесь не задают вопросов. Мы встаем и уходим+ Один, Два, Три шепчет мне пьяный Макс, - война за бесконечность закончена, из-за спившихся арбитров+

И еще одна Глава
Однажды я встретил старого паунэма, который писал какую-то чушь о колдовстве и заклинаниях. Он был слеп, его глаза никогда по-настоящему не видели света, но сам он себя считал зрячим и профессионалом во всяких таких вещах. Он меня однажды спросил.
- Клобл, ты когда-нибудь видел духов?
- Я даже говорил с одним из них по телефону, - похвастался я ему, - это был гаулэм, ставший ангелом только после своей второй смерти.
- Что такое гаулэм?- спросил меня этот профан.
- Так древние африканские племена называли души, которые не ушли на небеса, когда их тело уже было похоронено, - сказал я , в надежде что он отвяжется, но не тут-то было.
- А почему они возвращаются на землю второй раз? спросил меня этот чурбан, я бы даже выразился о нем покрепче, если бы в это время Макс не сидел напротив меня и не курил мои папиросы.
- Ну+ Может быть, потому что их здесь ждали, - ответил я, следя за Максом, который мне показывал знаками, что ему пора уходить.
- Кто их мог ждать?- удивился этот недоносок родственники и друзья из прошлой жизни?
- Нет, - фыркнул я, - не знаю, отстань+ Таня, проводи его.
Пока моя жена занималась этим типом, я вышел в веранду попрощаться с Максом.
- Так ты мне так и не скажешь, что происходит за воздухом? - спросил я его.
Он покачал головой.
- Ты же знаешь, что я не могу.
- Тебя кто-то заставляет молчать? - я решил добиться от него правды.
Он рассмеялся.
- Заставляет ? Клобл+ - он помедлил и добавил серьезно, - ты не поймешь этого. Честно. Клянусь.
Я кивнул, чувствуя, что мое тело покрывается пупырышками.
- Ты хочешь сказать, что все, что было сделано мною и остальными + гм+учителями на земле, чтобы познать вас, было сделано зря?
- Нет, - он снова подкурил, закрывая глаза, как-будто ему мешал дым, - вот что не зря, то не зря+ Ладно, он махнул рукой. Мне, действительно, пора, Клобл.
Я не смотрел, куда и как он уходит. Дома было много дел - Таню надо было отвезти на массаж+ Внезапно, я вспомнил что забыл ему задать один вопрос. Почему он до сих пор приходит сюда, раз его миссия выполнена? Но когда я подошел к сиреневым простыням на моей ограде, кругом были лишь тени от огромного звездного неба.

Конец

Вернуться...

�Dilue Volowelsky

�"Mik..."

Любое коммерческое использование материалов без согласования с автором преследуется по закону об авторском праве Российской Федерации.