Неповторимая

(История любви в четырех частях, с предисловием и стихами)

Предисловие

За окнами – 12 октября 2003 года, воскресенье, сумерки, прохладно. Мы сидим в моей микролитражке возле блокпоста, на границе области и столицы. Поджидаем черный, большой "Mercedes" с тонированными стеклами или темно-зеленый джип "Landcruizer". Моя спутница не раз ездила в этих автомобилях, но их номеров не знает. В одном она уверена совершенно: нынешним вечером, рано или поздно, на одной из своих машин здесь проедет ее бывший любовник, возвращаясь с дачи с другой девушкой.
Она познакомилась с ним четыре года назад, когда ей было 17, а ему – 56. Несколько месяцев спустя он сделал ее женщиной. Некоторое время она даже жила в его доме, была, так сказать, почти женой. Однако несвобода запертой в золотой клетке птицы, бывшей до того вольной, издевательства и рукоприкладство хозяина, его многочисленные измены побудили ее бежать и скрыться от него. Но он отыскал ее, просил, умолял, обещал, вернул. И она прошлась по второму кругу, только теперь уже с беременностью, сотрясениями мозга от побоев, выкидышем плода на пятом месяце. И опять ушла. А он, 60-летний крепостник, всплывший на поверхность дней сегодняшних из глубин двухвековой давности, опять не дает ей вольной. Требует вернуться, преследует, угрожает. Организовал избиение 30-летнего поклонника, невзначай появившегося у нее. Она надеялась опереться на того в своей обороне против распоясавшегося феодала. На поверку же "защитник" оказался всего лишь жалким вралем, любителем выпить и закусить, хлестаковым, альфонсом – живущим на средства женщины паразитом. Ясное дело: не успел он получить "назидания", как и след его тут же простыл. Увы, в своей заячьей "доблести" сей прощелыга оказался не одинок. "На кого бочку катишь?!" – сказали ей в милиции и не приняли заявления, в котором защиты от пуще прежнего разошедшегося садиста она искала теперь у стражей порядка, закона и справедливости. И менты тем самым, сами, видимо, того не подозревая, показали, что они ничуть не лучше того самого альфонса, поспешно отпраздновавшего труса...
А юная жертва еще раз убедилась в могуществе своего преследователя, в его неуязвимости и недосягаемости, в безысходности своего положения.
По дороге к блокпосту на границе области и столицы, а это 30 километров в сутолоке улиц большого города, я пытался донести до нее, что она ошибается, что безвыходных ситуаций не бывает.
- Вы – свободный человек, и никому не позволено посягать на ваши покой и волю. Ну и что, что он – ответственный работник и коррумпированный чиновник?! Что с того, что он – владелец строительной фирмы – средства "отмывания" денег?! Мало ли, что он ни в грош не ставит правовые нормы, ментов и даже признанных, согласно молве – всесильных, авторитетов среди воров в законе?! Даже если он не просто рисовался перед женщиной, а в самом деле из кресла своего повелевает воротилами теневого мира, он куражится только потому, что вы не знаете своих прав, могущих помочь вам инстанций и способов постоять за себя. Слово – в мире нет сильнее этой силы. Слово кого угодно из крутых может заставить побледнеть – от страха потерять свое положение, а с ним и свои доходы. Ведь они, крутые, львы, так сказать, тем более имеющие тепленькое местечко в одном из Коридоров Власти, в душе своей – те же зайцы. И проходу он вам не дает не столько потому, что не может жить без вас, а сколько потому, что наслаждается своей властью, упивается своей безнаказанностью: он вашим страхом перед ним, по сути своей, трусом, подзаряжается самоутверждающей энергией.
Она только печально улыбалась в ответ...
"Если вы поднимете против него свое Слово, он убьет меня", – вздохнула она, наконец.
Не знать бы мне об ее существовании в нашем городе, если бы не…
Совершеннейшая случайность свела меня как-то с тем самым альфонсом, и тот спустя пару часов после нашего знакомства потащил меня к ней (тогда он еще пыжился в ее поклонниках и хранителях). Перед этим он успел представиться крупным бизнесменом, поставщиком в страну стоматологического оборудования, побывал в моей квартире, наговорил мне с три короба, наобещал помочь с моими издательскими делами в России. "Меня, когда я отправляюсь в Москву, встречают в домодедовском аэропорту на джипах и с вооруженной охраной", – поливал он мою страждущую душу как нельзя более подходящим сиропом. Мы поехали купаться, а потом он всех (за рулем моей машины был мой сын) пригласил в кафе. Он проявил себя большим знатоком и ценителем застольного дела, и мы так хорошо посидели, что он дошел до состояния невменяемости. Денег, собранных ею из его карманов не хватило, ощутимо доплачивать пришлось мне, да я его еще на плече донес до машины, а потом поднял в ее квартиру на третьем этаже. На прощанье я дал ей свой телефон, чтобы он, протрезвев, связался со мной, и на всякий случай попросил ее номер. Звонка от моего новоявленного друга так и не последовало. Месяца через два, не меньше, мне в самом деле приспичило с Москвой, но никто не мог помочь реально в перечислении моих денег, и вдруг я вспомнил тот день и вечер, крутого поставщика стоматологического оборудования и его прелестную подругу, бассейн и раут, шашлыки и все остальное. Позвонил ей. Тогда-то клубочек и начал разматываться...
"Отпущу, если поймаешь меня с другой!" – пообещал в конце концов прожженный женолюб несговорчивой беглянке, скорее всего, желая этой ложью опять заманить ее в клетку. Потому мы с ней и сидим в моей машине, хотя я и не верю ни в эту затею, ни в обещания старика, влиятельно-состоятельного и похотливо-ненормального...
По правде говоря, мне не следовало впутываться в это дело. У меня еще так много обязанностей перед своими детьми, мамой, внуками, родственниками, наконец, самим собой, что я не должен подвергать свою жизнь риску и опасностям. Да и времени у меня в обрез, аж спать некогда, и мое сегодняшнее прожигание бензина и часов – непозволительная роскошь. Не только потому, что я – совершенно вольный человек и средства к существованию капают мне тогда и только тогда, когда я сам непосредственно "охочусь" на деньги. Но главным образом потому, что тех часов, которые я нет-нет да пускаю по ветру (а иногда, увы, и на ветер), может в грядущем не хватить, чтобы поставить последнюю точку в каком-либо начатом деле по выражению словом своей Страсти и своего стремления к Гармонии, и оно, потерянное время, встанет мне тогда дороже лимузинов зловредного и преступного сластолюбца...
Нет, нет, последних мыслей у меня, сидящего в машине возле блокпоста, не было. Просто-напросто они уже давно известны мне, думаны-передуманы, но текущая жизнь, конкретная ситуация бывают сильнее наших абстрактных построений, нажитого опыта и внутреннего голоса...
И все-таки. Стал бы я интересоваться этой молодой женщиной, если она была бы малограмотной девкой, а не выпускницей педагогического института, учительницей русского языка и литературы, в некотором роде "своим" человеком? Не знаю. Стал бы я у ней бесплатным извозчиком, если она не была бы так красива и очаровательна? Не знаю. Стал бы ее бескорыстным рыцарем, если она была бы банальной красоткой, продажной и запутавшейся? Не знаю. Но я свято верю в одно: несмотря ни на что, она осталась такой же чистой, такой же наивной, такой же бессребреницей, какой была до знакомства с злосчастным старикашкой. Она ведь не знает даже номеров его крутых автомашин!
"Ох, и жаден же твой хахаль! Ни подарков, ни даже цветов! Да и ты хороша! Что же ты не берешь с него денег?! Не дает – требуй!" – упрекала и поучала ее мама.
"От этих ее слов у меня внутри оборвалась последняя ниточка, связывавшая меня с родителями. Ведь я его … любила. Как можно продавать свои чувства?!"
Одного этого признания, прозвучавшего в наш жестокий век из уст представительницы нынешнего, весьма прагматичного, а нередко и циничного, молодого поколения, достаточно, чтобы отдать за нее жизнь. К тому же она, в отличие от большинства современных девушек и женщин, не курит, а из напитков признает только соки. Клад! Тургеневская девушка начала 21 века! Коль среди молодежи есть такие люди, как она, значит, у этого поколения еще не все потеряно...
И тот дон-хрыч-жуан, циник из циников, несчастный человечек, уже немало поживший на свете представитель другого поколения, к которому, в общем-то, принадлежу и я, видимо, потому и не отступается от нее, что знает ей истинную цену. И предчувствует: отступится – до конца дней своих будет грызть свои локти...
"Расскажите еще что-нибудь о себе", – просит она меня опять.
- Хотите любовную историю? Или историю любви? Какая разница? Судите сами: грустная история и история грусти, душевная история и история души, любовная история и история любви...
- Любовную историю, пожалуй, можно втиснуть в одно стихотворение или в один рассказ, а истории любви может потребоваться роман, и не исключено, что не в одном томе, но в двух, трех, четырех...
- Первый у меня написан, лежит; к другим – еще не подступался; но я их, четыре книги одной и той же истории одной и той же любви, все-таки попробую выразить для вас одним, небольшим, состоящим из четырех частей рассказом. Но не сейчас, не здесь, не в машине, не на скорую руку. Быть может, когда-нибудь прочтете...


Часть первая

Она, любимая, со мной уже не один десяток лет. Вначале незримо, потому что в первый период своей жизни, начиная с розового, дошкольного возраста, когда в мальчиках и девочках тяга к особам противоположного пола уже вполне проявляется, человек может только думать о ней, своей второй половине. Думать, ждать, надеяться, искать, приходить в отчаяние и вновь искать, вновь надеяться.
Однажды наши пути, наконец, пересеклись... 

Как много ночью звезд, а с утром – света
у осени, страдой и солнцем жаркой,
в моем краю и кротком, и не робком! –
власть в сентябре здесь все еще у лета.
И было так: райком и горожан
на сборы урожая гнал в сады,
а после – озадачивал их хлопком.

Себя увидел я средь их рядов
едва ль не с самолета из Москвы,
и наши там, в саду, сошлись дороги.
Как мало было мне дней тех трудов! –
Мы разлучились, а потом встречались
случайно, очень редко, мимолетно, –
иных хлопот я брал тогда пороги.

К тому ж октябрь и осень золотая
в пучину ввергли нас с тобой сомнений –
ошибок прошлых трудное наследство.
Пробоины души своей латая,
мы дни в тревоге тайной проживали,
к свободе тщетно прорывались врозь
и не могли найти решенья средство.

Задуманный Всевышним поворот –
сближенье наше было неизбежно.
Меня на дальний в океане свет
внезапно увлекло под Новый год
на гребне теплой, ласковой волны:
"Ужель меня к той Женщине несет,
что тысячу искал я долгих лет?!”

Он – колыбель моей любви, январь,
его витка четыре незабвенны:
надежду возвращал он всякий раз.
В душе то червь, то всемогущий царь, –
в те зимы я не ведал, не гадал,
что в будущем один из декабрей,
за все воздав, одарит внучкой нас…

Как много утекло воды и лет!
Хлопкоповинность вновь у нас в ходу,
Союз, соцлагерь, небоскребы с треском
столкнуты в бездну, – суета сует.
Но встреча наша первая средь яблонь,
твой первый взгляд и первое свиданье
не меркнут смыслом, красками и блеском.




Часть вторая

Да, после первой нашей встречи в саду, средь розмаринов и ренетов, я на четырех витках января думал о ней, любимой, добивался ее, уходил от своей первой семьи. Потом мы стали супругами, прожили пять лет, родили дочь и сына. Последующие три года мы, забросив всё и вся, позабыв о себе, боролись за жизнь своего сынишки, то ли родившегося с сепсисом крови, то ли "награжденного" этой болезнью в родильном доме. А на четвертый не выдержала жена, заболела. Пять лет угасала она...

Забрал Всевышний по весне
Тебя, оплаканную мной,
Поднял тебя Он в мир иной,
Ко мне спускает лишь во сне.

Пряду нить жизни без тебя,
Взрослеют дети без тебя,
Пошли уж внуки без тебя,
Несутся годы без тебя.

А помнишь, тоже по весне
Тебя Творец связал со мной,
С тобой я был самим собой,
А после – белкой в колесе.

Несутся годы без тебя,
Прожита вечность без тебя,
Мир изменился без тебя,
Мне одиноко без тебя.

В апрелях – жизней наших стык.
В них всё: семьи возникновенье,
Акмаля трудное рожденье,
Наргиз осиротевшей крик.

Мне одиноко без тебя,
Живу в полсердца без тебя,
Нет утешенья без тебя,
Наказан жить я без тебя.


Часть третья

Да, много уже прошло времени с того дня, как она, любимая, пересекла черту, пролегающую между двумя мирами. Назад она ни разу в моей яви не возвращалась. А что такое сон? Дарованная свыше возможность, когда люди, находящиеся по эту сторону от роковой черты, на время теряют свою явь, а в этой их неяви, кроме всего прочего, потусторонние их родственники, близкие, знакомые и незнакомые могут свою явь обрести...
Во сне и наяву несравненный образ любимой женщины жил и живет в моей душе, чего окружающие люди не могли и не могут осознать до конца. Даже самые близкие – теща, дети, сестры, мама не совсем понимают, что этот образ – главная планета в системе космических образований моего внутреннего мира, существующая независимо от каких бы то ни было новообразований и обстоятельств, в том числе нынешних, текущих.. Планета эта с того давнего сентября, когда я вернулся из Москвы после восьмилетней учебы-жизни и меня буквально на второй день отправили "на яблоки", имеет реальный облик, имя и судьбу. Имеет – в отличие от трех первых периодов моей жизни, когда главная планета, выражаясь языком математиков, еще пребывала в неявном виде...
Проходит май – месяц, который некогда был для нас медовым. Вернее, его начало, потом она уехала в экспедицию, а прерванный "мед" полился в следующем месяце, на который пришлось и наше свадебное путешествие к Черному морю.

И вновь июнь, и вновь начало лета,
Рожденья дни моих кумиров двух,
В душе моей симфония дуэта:
Любимой лик и Стихотворца дух.

Тебе, мой свет, мой гений женских чар,
И вам, стихов пронзительных ваятель,
Свой подношу смиренно скромный дар,
Вздев мысли ввысь: “О, наш Создатель!

Ты очень скуп! В подлунный мир являешь
Таких людей за сотни лет лишь раз,
Безвременным перстом их забираешь,
В слезах, в любви и в жизни бросив нас.

Познал я суть, Творец, Твоих велений:
Вершить мы свой не можем бренный век
Без Страсти и Гармонии явлений, – 
Таким Тобою создан человек”.


Часть четвертая

А может, еще и потому я обречен жить и дышать историей, которую рассказываю и у которой, как у всякого кольца, нет ни конца, ни края, что я рожден и живу под знаком созвездия Весов, звезда моя – Венера и камень – алмаз...
Ну да, я родом из осени – поры, когда, кроме всего остального, считают цыплят. Вот внученька, цыпуленька, которой в ближайшем декабре исполнится четыре года, по всей видимости, еще в большей степени, чем ее мама (она сейчас, страшно вымолвить, в Нью-Йорке), похожа на ту, которая была и есть единственной в моей жизни по-настоящему любимой женщиной. Лет этак через 13-14 внученька, став повторением своей бабушки, будет поражать воображение всех окружающих. А у меня к тому же будет возможность как бы увидеть свою суженую в ее юные годы, когда мы с ней еще не были знакомы. Это ли не чудо?! Пусть оно свершится, даже если между мною и внучкой пролягут (чем бес не шутит!) 15 тысяч километров. Только дай Бог, чтобы повторение было лишь обликом, всеобщим поклонением, но никак не горькой составляющей судьбы.
Было такое: я завез внучке корзину белых роз. "Это тебе!" – сказал я и, ничего не объяснив ошарашенным дочери и зятю, уехал. Некогда было. Пришлось бы долго говорить. То была особая годовщина моей первой встречи с любимой женщиной. Она, любимая, улыбающаяся мне в том самом яблоневом саду, и ныне блистающая наша с ней дочь – мама нашей внучки – стали тогда сверстницами. Жизнь любимой продолжается.
Да, в сентябре началась история моей любви, а сам я родился в октябре. "Получается, сперва родилась история, а вы – только 25 дней спустя?" – может спросить какой-нибудь шутник. "А почему бы и нет?" – отвечу я ему вопросом на вопрос.
Ибо история моей любви – это главная страница истории моей Страсти, заложенной во мне гораздо раньше моего появления на свет.
Страсть – для мужчины это крайне неравнодушное отношение к женщине, к своим детям, работе, своему движению вперед и вверх в постижении истин бытия и сознания, окружающим людям, происходящим в стране и мире событиям, жизни, каждодневному, сиюминутному, непреходящему, вечному. 
А Гармония – это высокая поэзия и проза, музыка, живопись, театр, балет, большинство других танцев, физическая культура, математика, логика, другие умственные построения, соблюдение своей чести, благородство в поступках, порядок в работе, семье, обществе и собственной душе, а также наше стремление к ней, Гармонии.
Страсть и Гармония – близнецы-сестры.
Жизнь продолжается. Хотя я без нее, любимой, живу в полсердца. Хотя мне без нее нет утешения. Хоть я и наказан жить без нее...
Но я ведь все-таки живу. И даже дожил до ... золотой осени отпущенного мне века. И даже иногда мелькнувшее в толпе лицо привлекает мое внимание своим отдаленным или кажущимся мне сходством с ней, женой, матерью моих уже взрослых дочери и сына. И даже еще хочу пожить хотя бы три десятка лет. И все это во многом благодаря ей, единственной в моей жизни по-настоящему любимой женщине. Нет слов, чтобы выразить свою признательность Всевышнему за то, что Он некогда явил ее в этот мир и однажды свел со мной. Иначе мое рождение и моя жизнь были бы для меня бессмысленными, никчемными, достойными сожаления. Иначе я ни разу не смог бы выразить словом свою Страсть и свое стремление к Гармонии.

Мне образ памятный, любимый, неземной
Вы обратили в плоть подобием живым.
Картины дней былых неслись передо мной,
Явленьем праздник вы устроили своим.

Вы прячете в груди колдуньи тайный дар,
Я слабость прежнюю к словесности питаю,
Под утро снились вы, меня бросало в жар,
Проснувшись, позвонить еще раз к вам решаю.

Под взором близких вы, прекрасная пантера,
Я ж одинокий волк и в этом горд собой,
И разные у нас любовь, надежды, вера,
С моими не боюсь преграды я любой.

Я лишь боюсь смешков за серебро в висках,
Ласкать ваш слух боюсь заветными словами
И в ваших утонуть младых боюсь глазах,
Закабалив себя греховными мечтами.

Боюсь, в беспечности играете вы мной,
Боюсь, и без игры сражен я сразу вами,
Боюсь, что никогда маг таинства ночной
Моста (пусть зыбкого) не явит между нами.

Мне облик дорогой, увы, давно незримый
Вы воскресили вновь явлением своим,
В своем привычном вы помчались вихре мимо,
Я ж втайне вновь томлюсь желанием одним:

Как много лет назад, обнять Ее колени,
Прильнуть губами к ним, от счастья замереть,
Не слышать ход часов в отраде, неге, лени
И в том огне любви до пепла догореть.

История любви “Неповторимая” создавалась 13-18 октября 2003 года. Использованные для произведения стихи были написаны ранее – в 1999-2003 годах.