Страсти-мордасти

I
Хваткий ум и годы молодые,
кожа белая, атласная,
пышный волос, глазки голубые,
ножки в сговоре с соблазнами.

Налицо успехи боевые:
муж, диплом, работа, кухарка,
дом и холодильник не пустые,
"под седлом" свежак-иномарка.

Недостатка нет и в поклонниках...
Ну, не судить же за шалости!
Сказано же, кажется, в сонниках:
"В крупном суди, а не в малости".

Свой придуманный мир есть у леди,
освященный фразами Ницше.
В нем одна парит она лебедем...
Жаль, пуста Любимого ниша...

С детства наша леди сочиняет
"для себя": вирши, два романа...
От хорея ямб не отличает!? -
Но энергетика шамана!

Пустоты не терпит молодая...
Сыскала в интернете адрес:
"О, меня сомнения снедают!
Дух мой... Творчество... Как кариес...

Посылаю стишок и рассказик:
Оцените, сделайте милость..."
Он подумал: "Ну, "троечка" - прозе..."
От текста ж в рифмах впал в унылость.

Но критик он, видать, деликатный...
Кропаешь, Людмила? - Ладненько!
А ответ был довольно приватный:
"Стих Ваш не зря ж любит маменька..."

Интернет людей раскрепощает:
Ариадны нить - всей планете, -
на день третий вдруг он получает
фотоснимок в фривольном свете.

Марухсан Алухсанович вскоре
стал Сан Санычем в письмах Милы...
Ох, поэт! Вновь с летами ты в споре!
Кровь твоя не хочет быть стылой...

Взорвалось на день пятый: "Любимый!"
"Милаледи", - шепнул он нежно.
Если бы не далей тьмы меж ними!...
"СаСалка", - ответ безмятежный.

В обоюдном счастье виртуальном
пару месяцев пролетели.
Случай вроде бы и не фатальный
выявил призрачность затеи.


II
Дочь Людмилы блещет талантами
(рождена чуть ли не в семнадцать),
все "пятерки", томно-пикантная:
музыка, "Театр юных граций".

Как-то Наденька в Сети просторах
нашла турнир поэтов модный,
в детской и взрослой категориях,
в декларациях благородный.

По сборнику прошлого конкурса
она решила: "Я - не хуже".
Людмила не была еще в курсе,
что с Эрато дочь тайно дружит.

Выполнила девочка заданье,
мамочка помогла немного,
из "архива" взяли два "страданья",
и "посылка" ушла в дорогу.

Скор в ответах интернет: "Спасибо!
Но турнир наш для Зарубежья.
В грядущем охватим и Россию.
Через год ждем тебя, Надежда!"

Марухсан, джентльмен седобородый,
всю жизнь огнем страстей палимый,
треть века тщетно искавший броду
в прозе и вдруг нашедший в рифмах,

Турнир поэтов услышал тоже...
О, это шанс! Прорыва двери!
И он, стихотворец волей Божьей,
в свою победу полон веры!

Блажен, на едином дыхании,
штурм проходного сочиненья.
И вот сборник уже в Брендландии...
"Надо ж, СаСалка, совпаденье! -

ахнула леди от планов друга. -
Надя тоже хотела больно...
Будем ждать следующего круга.
Но посмотри ты, как прикольно

дитя про любовь пишет в двенадцать!..."
Те же изъяны: фальшь метафор,
несхожденье концов с концами...
Нет! Поэт не фокусник, - пахарь!

Девочке этим, пока не поздно,
чтоб не сгубить росток надежды,
следует проникнуться серьезно...
И он решил открыть ей вежды.

"За уроки, СаСалка, спасибо!"
(Как-то была "трёпка" и маме.)
Увидишь, наша "точка" Турксиба
удивит однажды стихами..."


III
На Форуме Турнира виртуальном
нешуточные страсти разгорелись.
Узнал о них герой наш лишь post factum,
когда его надежды разлетелись...

Немало грязи мерзкой и напрасной.
Писать о ней нам вовсе недосуг.
Безумно жаль: служители Парнаса
под масками друг друга достают.

Но некто, человечек анонимный,
обиженный, скорей, Андреем гений,
пропел Надюше дифирамбы, гимны:
"Открытие! Звезда Руси нетленной!

Мы требуем дать места ей в финале!
Для Нади - исключенье президента!"
Есть кровное наследье Чингисхана:
то - знание обходного рецепта.

В Сибирь из Бренда мчится приглашенье,
а вслед ему и два звонка любезных:
"Приехать к нам должны вы непременно!
Надежду ждем на Конкурсе надежды!"

"Товарищ стихотворец! К сожаленью,
Вы не попали в группу финалистов.
Но то - Жюри лишь нашего сужденье.
Надейтесь, верьте, будьте оптимистом".

Поэт письмо такое получил
от бывшего московского Андрюшки:
тот некогда за "бакены" заплыл
и стал там мистером Эндрю ди Рушко.

И президентом Конкурса поэтов,
живущих за российскою границей,
лелеющих в душе частицы света,
зажженного потомком абиссинца.

Напрасно тщился гордый Марухсан,
коль у руля стоял Эндрю ди Рушко:
"Слабо! Из постсоветских нищих стран
кого-то звать - пустая заварушка!"

К тому ж по-русски могут ли казах,
узбек, киргиз, грузин иль армянин
о жизни, о любви и о слезах
сказать стихом, чтоб вздрогнул славянин?

По ним галопом можно проскакать!
Сей постулат "командой" и ди Рушко
"по умолчанью" принят... Благодать!
Как вовремя успел родиться Пушкин!

Эх, нужно ль состязаться волкодаву
с болонками в изяществе хвостов�
Поэту чувств и мыслей нету славы
в салоне настроенческих стихов.


IV
О дамы! Господа! Часы вперед спешат...
Людмила повезти не может Надю в Бренд:
два месяца нужны... в Москве... (в Ташкенте - лет), -
как прежде, клерк и "бакс" над Moira суд вершат.

Джордж Гордон Байрон (лорд), ди Рушко (донжуан),
Нью-Йорк и Тель-Авив, Берлин и Сен-Жермен,
Жоржетта, Жежизер, живьём, жаргон, Жакен,
златой венец Эндрю имеет лишь для дам...


V
Турнир поэтов вообще-то под угрозой.
Печален diagnosis, но, похоже, верен.
Бренд жаждет принципов разумных, не манерных.
Их излагать, само собою, лучше прозой.

01-07.07.2005

Купить книги с участием Марата Аваз-Нурзефа