|
В окне горел тяжёлый свет,
Извечный спутник дум и бдений.
Ночь напролёт творил поэт,
Садовник древних заблуждений.
Он больно ранил чистый лист,
Осколки чувств вонзая в строки,
Писал о дьяволе и боге...
Он был, однако, атеист.
Из разума его науки
Изгнали веру в божество,
Но на бумаге у него
Толпились демоны и духи.
Он ощущал в себе излом,
Крючок лукавого сомненья,
Усталость и досаду днём,
А ночью - спазмы вдохновенья.
Не раз стихи пытался сжечь
И бросить вредные привычки.
Самоиронии кавычки
Над ним нависли, словно меч.
И он сражался сам с собою,
Он строил строки, как полки,
Плыла над белым полем боя
Злой тучей тень его руки,
И голова его клонилась,
Смертельным налита свинцом,
И чёрным вороном кружилась
Над недописанным концом.
О рифмы, как о рифы, билась
До одури, до немоты,
И побеждённая, ложилась
На неприступные листы.
Тянулся город воспалённый
Огнями к чёрным небесам,
Во мрак зиял проём оконный,
Взывая к страшным чудесам.
Луна влекла и бередила,
И, вдохновением больна,
В ночи над городом парила
Душа, не знающая сна.
На антрацитовые крылья
Ложились звёздные дожди,
Туманов кружевных мантилья
Клубясь летела позади.
По тёмному стеклу артерий
Тёк алхимический эфир -
Нектар, чудесный эликсир
Средневековых суеверий.
Как пламя, колыхнулась мгла,
Листы взметнулись листопадом,
Она влетела, села рядом,
Сложила чёрные крыла,
Чтоб с плотью тёмной и инертной
Эфир небесный сочетать
И ядом памяти бессмертной
Живое тело напитать,
Рукой нетвёрдою и бренной
Водя по чистому листу,
Воспеть величие вселенной
И яростную красоту:
По рекам чёрного эфира
Плывут флотилии светил,
И стерегут границы мира
Армады бронекрылых сил.
Комет гривастых эскадроны
Затмили горние поля,
Над ликами черней угля
Сияют звёздные короны.
И лучезарны, и суровы
Шеренги стройные планид,
И в кроне древа мирового
Дыханье Божие шумит.
|
