Последние фотографии

Проникшись болью другого человека, поэт пером ответить может споро,

Несчастьем же придавленный своим, писать о нем он вряд ли будет скоро.

«40 дней» твоих уже позади, но я не знаю, смогу ли когда-нибудь измерить на бумаге всю глубину того безутешного горя, в котором, потеряв тебя, оказались мы, – мама, сестра Сония и я.

Ты была первым читателем двух стихотворений, рожденных нашей поездкой по ту сторону гор. В одном из них ты присутствуешь в местоимениях «мы» и «нам», во втором есть явные строки о тебе, которые теперь воспринимаются мной как твои последние фотографии. Пусть же они станут нерукотворным памятником тебе, а детям твоим – талисманом.

Знать бы, что произойдет спустя каких-нибудь полтора месяца, я бы просил Бога не только за нашу маму, но и за тебя.

А тогда ты прочитала это стихотворение и, уже не имея возможности говорить, показала большой палец.

Ох, этот твой жест! Ты бодро отвечала им на наши вопросы о твоем самочувствии и на второй день после операции, когда нас подпустили к тебе, и последующие два месяца.

Больно, трудно, горько. И все-таки даже в своем горе и своей боли самое верное средство – работа. Ты читала предварительные варианты одной и той же вещи, которая каждый раз казалась мне завершенной. Возникновение последующих версий, совершение поворота в композиции и акцентах, оттачивание и шлифование, – все это едва ли не круглосуточное напряжение в течение целого месяца во имя собственного спасения неразрывно сцеплено в моем сознании с твоим именем и, как это ни парадоксально, во многом обусловлено твоим уходом. Здесь нет этого стихотворения, но когда-нибудь и оно увидит свет.

А в той апрельской поездке ты была, как всю свою предыдущую жизнь, энергичной, решительной, красивой. Такой ты и останешься в нашей памяти.

Публикацию посвящаю тебе, моя сестренка Саима.

2003 г., сентябрь.

ТЮЛЬПАНЧИК и ЧИСТОГАНОЧКА

1

Год третий новой сотни лет,

Апреля ровно середина,

Капризов климата момент,

В Ташкенте все ж весны лавина.

Востока давняя Звезда

Сияет нежными цветами,

То в жар бросает иногда,

То освежает вновь дождями.

Лелеет завязь абрикос,

Стоит в листах резных платан,

Миндаль наводит внешний лоск

И свечи запалил каштан.

Ленинабад советский кто-то

Назвать велел опять "Худжанд",

Пускай бы, но через него-то

Равнинный путь закрыт в Коканд.

Все с той пошло лихой годины,

Когда распался наш Союз…

Чуть позже в Ферганы долину

Один остался верный шлюз.

Бензин, резина, обороты,

Машин не счесть – за валом вал,

Дорога жизни – вот ведь что ты,

Камчикский горный перевал.

2

Ахангаран, Ангрен, Дукент, –

Пути знакомые приметы:

Судьба, лицензия, клиент, –

Как лотерейные билеты.

Ташкентской области граница,

Ухабы, рытвины – трясет,

Блокпост последних лет традиций

Свою обязанность несет.

Пейзажи вешние дороги:

Громады скал, алчи кипень,

Горы зеленой склон пологий,

Тумана шапка набекрень,

Вдоль по обочине ручей

Сбирает струи талых вод, –

Отрада милая очей,

Велений вышних хоровод.

Машина вновь петляет в гору,

В ветровках парни – желтый тон,

Латают путь колесам впору,

В щебенку подмешав гудрон.

А с надеждою мальчики

Встреч машинам тюльпанчики

Предлагают прекрасные,

Желтоватые и красные.

3

Чехол бетонный на дороге

Вдруг гладью поражает нас –

Образчик импорт-технологий,

Но вновь хохочет Фантомас:

«Опять оранжевый камзол,

Опять ухабы и лопаты,

Опять в ворота ваши гол,

Мозоли – вот вы чем богаты».

Весны попятное движенье

Мы как бы видим с высотой:

Вот абрикосово цветенье,

Дней тридцать будто с плеч долой.

В снег мокрый обратился дождь,

Мы ошарашены чуть малость,

Арчи зеленой вечно гроздь,

Из всех деревьев тут осталась.

А вот в ущельях – снега возы,

Трава здесь явно стала ниже,

Овец уж нет, одни лишь козы,

И небеса тут словно ближе.

А озябшие мальчики

Встреч машинам тюльпанчики

Предлагают прекрасные,

Желтоватые и красные.

4

Деянье суверенных лет –

Въезжаем в рукотворный грот,

Опять качает наш корвет,

Уменьем ждать живет народ.

Он ждет ухабов пресеченья,

В конце тоннеля света ждет,

А душ высокое горенье

В грядущем, может быть, поймет.

Второй тоннель уж миновали,

Над нами снова серый полог,

На верхней точке перевала

Нам краткий миг зимовья дорог.

Здесь нет озябших мальчиков,

А значит, нет тюльпанчиков,

И нет вопросов гласных:

«Вам желтых? Или красных?»

5

В гору достиг путь предела,

Но до вершин далеко:

Верхнюю точку удела

Нам покорить не легко.

Власть января тут бесспорна,

Снега на склонах завал,

Лыжникам с публикой горным

Можно тут дать карнавал.

Впрочем, и мы слаломисты,

Сверху нас вниз понесло,

Воздух буравим со свистом,

Молимся, чтоб пронесло.

Времени быстрый успех:

Скоро, минут через пять,

Радует сердце нам мех

Склонов зеленых опять.

Вновь абрикосов цветущих

Встретилась нам череда,

Вновь водопадом поющим

Льет ледяная слеза.

Кочек и ям серпантина

Жадно сглотнули еще;

Что? Наша жизнь не малина? –

Встать бы к плечу нам плечо…

6

Не раз при спуске с Камчика

Щиток встречаем – «Резахсой»,

Его кофейная вода

Без ливней станет голубой.

Не раз реки бурливой ток

Здесь в прошлом видел Чагатай,

А позже хан Бабур свой рок

Носил в стихах из края в край…

7

Вдруг – лотерейный ход в дорогу:

Совсем недавно был обвал,

Мы опоздали, слава Богу,

Точь-в-точь, быть может, кто попал…

А с надеждою мальчики

Встреч машинам тюльпанчики

Предлагают прекрасные,

Желтоватые и красные.

8

Еще в свободном пониженье

Прожили стрелки на часах,

Вот яблонь белое цветенье,

Вот абрикос опять в плодах.

Вдали не Чили и не Гана,

Межы шлагбаум-благодать,

Грань Ферганы и Намангана,

Коканд уж там рукой достать.

9

Так в кадрах горно-переходных

Мы наблюдаем чудеса:

Внизу – огонь весны природный,

А лед зимы – за три часа;

Затем в зеркальном отраженье

Витки на спуске развернут

Обратной магии явленье

В пределах сорока минут…

Смугловатые девчоночки

Зазывают на лепешечки,

Если с ходу остановишься,

Забросают – сердцем тронешься.

Взять решаем двух "ляганчиков",

Не дают взамен тюльпанчиков,

Ни к чему привет от мальчиков,

Признают лишь… чистоганщиков.

15-20.04.2003

__________________

Ляганчик: ляган – большое блюдо. В Коканде пекут лепешки, похожие на ляган.

МАТЬ

Ко времени

Мы, перевал оставив за спиной,

Спустились в междугорную долину,

Наш путь еще далек, и с головой

В его конце нас окунут в кручину.

Не говорим, не тратим слов напрасных,

Но каждый в мыслях бродит о своем,

Молчанье в тягость у чужих и праздных,

Оно в кругу во благо лишь родном.

Племянник мой баранку крутит рядом,

Его сестра за нами тихо дремлет,

А мать – моя сестренка твердым взглядом

Мелькающим пейзажам молча внемлет.

И я молчу: картин нестройный ряд

Проходит сквозь невидимый "алмаз",

В казну души обрывки строк летят,

Чтоб муз однажды оплатить заказ.

Давно знаком нам город Шахрихан,

Но на маршруте в прежние года,

Штурвал держал бывалый капитан,

И он же был за штурмана всегда.

Мы без него – как юнги и туристы:

"Кишлак Найман? Чуть дальше поворот!"

Хвала Аллаху, скоро будет пристань,

Сестренка уж косынки достает.

Холодный дождь, порывы ветра, лужи,

Не едем, в самом деле, а плывем,

Причалом нам "пятак" асфальта служит,

Сквозь строй мужчин в печали мы идем.

Слишком поздно

Ворота с коридором, простора дальний план,

Веранда – не веранда, навес скорей, – айван,

Родных и близких плачущих несметная толпа,

Носилки погребальные, шитье и бахрома.

Неспешною походкой бескрайний огород

Хранительница дома теперь не обойдет,

Початков связку желтых не снимет с потолка,

И почве зерен добрых не даст ее рука.

Ягненок бойкий, черный, одна нога бела,

Не будет носик влажный совать в ее дела,

Запомни, несмышленыш, тепло ее руки,

Оно тебе облегчит последний миг судьбы.

Отец моих племянников стал круглым сиротой,

Не будет видеть маминой улыбки он простой,

Не даст ему мать хлеба и чаю не нальет,

Нехитрыми речами досуга не займет.

Без матери ушедшей иным все будет в жизни,

Опор души крушенье мы отмечаем в тризне,

Без мамы утешенья нам в мире не сыскать,

Увы, но слишком поздно нам то дано понять.

У той, что в усыпальном запряталась шатре,

Годов десятков восемь в живой ее поре,

Вослед главе семейства с разрывом в пару лет

Душа перед Всевышним уж держит свой ответ.

Сынов пять и три дочери, а внуков и не счесть,

Пока с десяток правнуков, в заначке тоже есть,

Вой, плач и причитания, обрядов хоровод

Уж скоро тело бренное в могилу понесет.

Визитов прошлых штурман – сестры моей супруг,

Я взял его за плечи, он вздрогнул, встал – и вдруг:

Очки с потухшим взглядом, главу склонил на грудь, –

В моей плотине бреши рыданьям вскрыли путь.

Вся боль, все соболезни слились в моих слезах,

В натуре голос сердца в немых моих устах,

Бывает, и мужчина не может не рыдать,

Прошу, не трогай, Боже, мою седую мать.

01-03.06. 2003 г.

***

Юность – у всех со страстью,

Зрелость – у редких с властью,

Старость – дай Бог без трости,

Вечность – лишь мрак да кости.

03.05.2000 г.

***

На Крымском мосту была пыль, как обычно,

Шли люди, машины неслись, как всегда,

Спускалось светило куда-то привычно,

И так же в реке колыхалась вода.

А я был во власти незримой природы:

Неясный другим удел свой верша,

Я думал о вас, весны моей годы,

О том, что не знает покоя душа.

Пусть жизнь, как всегда, не скупа на невзгоды,

Пусть люди в словах не бывают вольны,

Отвергнуть хотел бы канонов я своды

Звучания ради заветной струны.  

1967, 2003 г.г.

Купить книги с участием Марата Аваз-Нурзефа